Ирвин Кобб - Рыбоголов

двустволки и направленный взгляд блестящих глаз Джоэля, целившегося в него из сплетения зелёных ветвей! В тот же миг, буквально за доли секунды, словно ослепительной вспышкой, к Рыбоголову пришло понимание, и, запрокинув голову ещё выше, он раскрыл широкий, бесформенный рот, и над озером разнёсся его жуткий раскатистый крик.

И были в этом крике пронзительный хохот гагары, надтреснутое мычание жабы, лай собаки — в нём сошлись воедино все ночные звуки озера. Но были в нём также и прощание, и протест, и призыв!

И вот грянул ревущий выстрел двустволки!

Выпущенный с двадцати ярдов двойной заряд разорвал в клочья горло Рыбоголова. Он повалился вперёд, цепляясь за бревно, тело его забилось в конвульсиях, ноги задёргались в стороны, как у проткнутой лягушки; плечи его стали то горбились, то распрямлялись от спазмов, пока жизнь стремительным горячим потоком утекала прочь.

Голова его приподнялась между сведёнными судорогой плечами, и Рыбоголов взглянул прямо в глаза убийце, но затем кровь хлынула из его рта и, даже в смерти настолько же рыба, насколько человек, он соскользнул головой вперёд с бревна и медленно, с вытянутыми конечностями, пошёл ко дну.

В середине красноватого пятна, расплывающегося на кофейной воде, один за другим стали подниматься и лопаться пузыри.

Скованные ужасом от своего поступка, братья безмолвно наблюдали за происходящим, а в неустойчивое, от отдачи ружья утратившее равновесие каноэ через планшир хлестала вода; вдруг от сильного удара снизу по качающемуся дну лодка перевернулась, и оба оказались в озере.

Доплыть до берега не составило бы труда, а до ствола упавшего дерева было и вовсе рукой подать. Джоэль, все ещё крепко сжимавший ружьё, направился к дереву и достиг его одним гребком. Перебросив руку через бревно, он прижался к нему, поднимая брызги в попытках стряхнуть воду с лица.

Что-то схватило его — какая-то мощная, мускулистая, невидимая тварь вцепилась ему в бедро и со всей силы сдавила плоть!

Джоэль не издал ни звука, лишь глаза его вылезли из орбит, рот скривился в агонии, а пальцы крюками впились в кору на стволе. Медленно и верно, уверенными рывками, его неодолимо тянуло вниз, и, погружаясь в воду, он оторвал ногтями четыре белые полоски древесной коры. Сначала ушёл под воду его рот, потом — выпученные глаза, потом — растрёпанные волосы, и, наконец, скрюченная, судорожно цепляющаяся за бревно рука. Джоэлю настал конец.

Судьба Джейка была ещё более лютой, потому что он прожил дольше — достаточно долго, чтобы увидеть смерть Джоэля. Он наблюдал за всем сквозь пелену воды, стекавшей по лицу, и отчаянным усилием всего тела буквально навалился на бревно и выбросил ноги высоко в воздух, чтобы уберечь их от неведомой опасности. Однако он сделал это слишком резко, и его лицо и грудь окунулись в озеро с другой стороны.

Как только он коснулся воды, из глубин поднялась чёрная, плоская, вымазанная тиной голова громадной рыбы с ощетинившимися усами и блестящими бесцветными глазами. Огромные острые зубы сомкнулись на фланелевой рубашке Джейка. В панике попытавшись ударить рыбу, он наткнулся на ядовитый плавник, и, в отличие от Джоэля, пропал из виду с диким воплем, шумом и всплесками, так что стебли кукурузы на воде ещё некоторое время кружились в маленьком водовороте.

Водоворотик вскоре исчез, уступив место расходящимся во все стороны кругам, кукурузные стебли перестали кружиться и снова замерли, и только всё новые и новые ночные звуки нарушали тишину в устье рукава.

Все три трупа вынесло на берег в тот же день и примерно в том же месте. Кроме зияющей раны там, где шея переходит в грудь, повреждений на теле Рыбоголова не было.

Что же до тел Бакстеров, они были так обезображены и изувечены, что рилфутцы похоронили их вместе на берегу, так и не разобравшись, которое из них принадлежало Джейку, а которое — Джоэлю.

--">