Стефан Грабинский - Сигналы

прибытия комиссии. Из Остои приехал надинспектор Тэрнер — высокий щуплый пан со зло прищуренными глазками, и вместе с ним целый штаб канцеляристов. Началось следствие.

Господа «сверху» уже имели сложившийся взгляд на события. Сигналы, по мнению надинспектора, исходили из будки одного из обходчиков на линии Домброва-Глашув. Оставалось только дознаться, из чьей именно. В соответствии со штатным расписанием на этом участке было десять будочников; из этого числа следовало исключить восьмерых, не располагавших аппаратами для подачи такого рода сигналов. Подозрение, следовательно, падало на двоих оставшихся. Инспектор принял решение допросить обоих по месту несения службы.

После обильного обеда у пана начальника из Домбровы сразу после полудня отправился особый поезд, везущий следственную комиссию. Полчаса спустя эти господа вышли у домика обходчика Дзивоты, одного из подозреваемых.

У бедолаги, перепуганного количеством незваных гостей, едва не отнялся язык, и на вопросы он отвечал как человек, которого вырвали из глубокого сна. Истратив на расспросы больше часа, комиссия убедилась, что Дзивота ни в чём не повинен и ничего не знает.

Чтобы не терять даром времени, пан надинспектор оставил его в покое и отдал своим людям команду отправляться ко второму будочнику, на котором он теперь сосредоточил всё своё следовательское внимание.

Сорок минут спустя прибыли на место. Никто не выбежал им навстречу, и это было странно. Пост словно вымер; никаких признаков жизни во дворе, ни единого живого духа вокруг. Глухая тишь вместо патриархальных звуков домашнего хозяйства, молчит петух, не кудахчет курица.

По крутой с двумя перилами лесенке комиссия поднялась на пригорок, где стоял домик обходчика Язьвы. У порога гостей встретили тучи бесчисленных мух — злых, агрессивных, гудящих; насекомые, словно взбешённые вторжением нежданных пришельцев, бросались в глаза, облепляли лица и руки.

Кто-то постучал в дверь. Никакого ответа изнутри. Один из прибывших нажал на ручку — дверь была на замке.

— Пан Тузяк, — Помян дал знак станционному слесарю, — отмычкой его!

— Мигом, пан начальник!

Заскрипело железо, щёлкнул и уступил замок.

Инспектор ногой распахнул дверь и ступил внутрь, но в тот же миг попятился назад на подворье, зажав нос платком. Из домика пахнуло чудовищной вонью. Один из служащих набрался смелости переступить порог и заглянул в помещение.

За столом, что стоял у окна, сидел обходчик; его голова упала на грудь, а пальцы правой руки лежали на кнопке сигнального устройства.

Путеец приблизился к столу и, побледнев, отступил к двери. Беглого взгляда на ладонь будочника было довольно, чтобы убедиться, что тастер держали не пальцы, а три голые фаланги, с которых сползло мясо.

В ту же секунду сидевший за столом покачнулся и как колода повалился на пол. Члены комиссии опознали труп Язьвы в состоянии полного разложения.

Присутствующий врач констатировал факт смерти, которая наступила самое меньшее десять дней тому назад.

Был составлен протокол, и тело похоронили на месте, отказавшись от вскрытия ввиду далеко зашедшего распада тканей.

Причину смерти установить не удалось. Крестьяне из соседней деревни, когда их об этом спрашивали, не могли сообщить никаких подробностей, за исключением того, что уже долгое время Язьва не показывался им на глаза. Два часа спустя комиссия возвратилась в Остою.

Начальник Домбровы в эту и последующие ночи обрёл спокойный сон, не нарушаемый никакими сигналами. Однако неделей позже на линии Домброва — Глашув произошла страшная катастрофа. Отцепившиеся по воле злого случая вагоны налетели на встречный скорый поезд и разнесли его вдребезги. Погиб весь служебный персонал и восемьдесят с лишним пассажиров.

1919

--">