Густав Майринк - Мозг

симптомы, однако я их не нахожу, — заявил он внезапно.

— Нет, я только хотел сказать, что через три месяца они исчезли, — возразил Мартин Шляйден.

— Неужели вы так давно больны, сударь?

Лицо Мартина вытянулось.

— Любопытно, почти все наши соотечественники говорят о своих болезнях крайне невразумительно, — доверительно сообщил профессор. — Вам бы поприсутствовать при обследовании в какой-нибудь французской клинике. Как ясно и понятно изъясняется там даже простолюдин. Впрочем, в вашей болезни нет ничего особенного. Неврастения, не более. Вероятно, вам будет также небезынтересно знать, что нам, врачам, — как раз в самое последнее время — удалось докопаться до истоков современных методов исследования, — сегодня мы знаем совершенно точно, что абсолютно никаких лекарственных средств применять нельзя. Целенаправленно контролировать ход болезни! День за днем! Вы были бы поражены той перспективой, которую открывает перед нами этот метод. Вы понимаете? А теперь главное: избегайте волнений, для вас это яд, и через день — ко мне на прием. Итак, еще раз: никаких волнений!

Профессор вяло пожал руку больному, интеллектуальная нагрузка его явно утомила.

Санаторий, массивное каменное строение, занимал угол одной опрятной улочки в малонаселенном городском квартале.

Напротив высился старинный дворец графини Заградки; его всегда зашторенные окна усиливали болезненное впечатление от мертвенно спокойной улицы.

Редко кто ходил по ней, вход в санаторий — а заведение посещали весьма часто — находился с другой стороны, рядом с цветниками; у дверей — два старых каштана.

Мартин Шляйден любил одиночество, и сад с похожим на ковер газоном, скрипучими креслами на колесиках, капризными больными, скучным фонтаном и дурацкими стеклянными шарами внушал ему отвращение.

Его влекли тихая улочка и древний дворец с темными решетчатыми окнами. Что там внутри?

Старинные выцветшие гобелены, зачехленная мебель, закутанные люстры? Старуха с седыми кустистыми бровями и жесткими суровыми чертами лица, давно забытая и жизнью и смертью?

Ежедневно Мартин прохаживался вдоль дворца.

На таких улицах, чтобы разминуться, приходилось прижиматься вплотную к стенам домов.

Мартин Шляйден с его размеренной походкой, характерной для человека, проведшего долгое время в тропиках, не нарушал общего настроения улицы: они так подходили друг к другу, эти две бесконечно далекие формы бытия.

Наступила жара; три дня подряд он встречал на своем одиноком пути, какого-то старика с гипсовым бюстом в руках.

Один и тот же бюст с ничем не примечательным бюргерским лицом.

На этот раз они столкнулись — старик был так неловок.

Бюст наклонился и стал медленно падать. Все падает медленно, только люди, у которых нет времени для созерцания, этого не замечают.

Гипсовая голова разбилась — и из белых осколков вытек кровоточащий человеческий мозг.

Мартин Шляйден смотрел на него не мигая, он весь как-то вытянулся и побелел.

Поднял руки и спрятал лицо в ладони.

Со стоном рухнул на землю…

Профессор и два ассистента случайно видели случившееся из окна.

Больной лежал в лаборатории. Он был без сознания и полностью парализован.

Через полчаса наступила смерть.

Пастор был вызван в санаторий телеграммой и теперь, утирая слезы, стоял перед ученым мужем.

— Ну как же это, господин профессор? И так быстро?

— Это следовало предвидеть, любезный пастор, — сказал ученый. — Что касается наших лечебных методов, то здесь мы строго придерживаемся опыта, накопленного медициной в течение многих лет, но если сам пациент не следует нашим предписаниям, то тут все наше искусство бессильно.

— А тот человек с бюстом, кто он? — прервал его пастор.

— Ну, это к делу не относится, разбираться в такой ерунде у меня нет ни времени, ни желания. С вашего разрешения я продолжу.

Здесь, в этом кабинете, я неоднократно и самым убедительным образом предписывал вашему брату полнейшее воздержание от каких-либо волнений. Предписывал как специалист! Ваш брат не пожелал следовать советам медика. Все это меня потрясло до глубины души, любезный друг, но согласитесь: неукоснительное соблюдение рекомендаций лечащего врача было и остается самым главным. Я лично был свидетелем этого несчастного случая.

Больной в чрезвычайном возбуждении хватается руками за голову и, пошатнувшись, падает на --">