Джанин Фрост - Одной ногой в могиле

тебя? А тебе сколько лет — двести-двести пятьдесят? Да ты силач! Я насаживала на кол семисотлетних вампиров, а удар у них был послабее. Тебя не скучно убивать!

Помоги мне, Господи! Я не шутила. Не особенно увлекательно проткнуть вампира и вызвать команду подбирать останки.

Лайам ухмыльнулся в ответ:

— Двести двадцать лет, куколка. Это годы без пульса. Те, что были прежде, не в счет — беды да нищета. Лондон тогда был всего лишь сточной канавой. За последнее время он здорово переменился к лучшему.

— Жаль, что ты больше его не увидишь.

— Ты не права, куколка. Думаешь, тебе будет приятно меня убивать? А я так уверен, что с наслаждением тебя оттрахаю!

— Посмотрим, чем ты богат, — подначила я.

Он перелетел комнату так быстро, что я не успела уклониться, и нанес сильнейший удар по голове. У меня искры посыпались из глаз, а простой смертный прямиком отправился бы в могилу. Я же, благо не нормальный человек, хоть и боролась с тошнотой, не утратила быстроты реакции.

Я обмякла: нижняя челюсть отвисла, глаза закатились… «Стекла» на пол, соблазнительно запрокинув голову и подставив горло. Рядом с вялой рукой лежал один из метательных ножей, который Фланнери выдернул из своей груди.

Пнет лежачую или нагнется посмотреть, насколько серьезно ранена?

Моя взяла!

— Так-то лучше, — пробормотал Лайам и опустился передо мной на колени. Обшарил тело и хмыкнул: — Сколько шума: воюет одна за целую армию! Зато какой на ней арсенал!

Он со знанием дела расстегнул на моих брюках молнию. Возможно, хотел оставить без ножей, что с его стороны было умно. Однако, приспустив штаны ниже бедер, остановился. Обвел пальцами татуировку у меня на бедре — я сделала ее четыре года назад, когда оставила прежнюю жизнь в Огайо ради новой.

Не желая упускать шанс, я схватила ближайший клинок и вонзила ему в сердце. Потрясенный взгляд Лайама остановился на мне.

— Думал, если уж меня «Александр» не убил, буду жить вечно…

Я готовилась завершить движение — смертельный нажим и поворот, когда последний фрагмент картины, щелкнув, встает на место.

«Александр» — это название корабля из Лондона, который лежит на морском дне уже двести двадцать лет.

— Ты который из них? — спросила я, ослабив хватку.

Стоило вампиру шевельнуться, лезвие рассекло бы ему сердце. Пока он неподвижен, клинок не убьет. Пока…

— Что?

— В тысяча семьсот восемьдесят восьмом году четверых осужденных отправили в каторжную колонию Южного Уэльса на корабле «Александр». Один вскоре бежал. Через год беглец вернулся и убил всех, кроме своих друзей. Один из них сам захотел стать вампиром, двоих заставили силой. Я точно знаю, кем ты не можешь быть. Но кто ты есть?

Будь такое возможно, его взгляд выразил бы большее изумление, чем когда я пронзила ему сердце.

— Очень немногие в целом свете знают эту историю!

Я многозначительно шевельнула нож, загнав его чуть глубже. Он понял намек.

— Джэн. Я — Джэн.

Черт побери! Рядом умирал человек, который почти двести двадцать лет назад превратил моего любимого в вампира. Вот и говорите после этого об иронии судьбы!

Лайам, или Джэн, был убийцей. Он сам признался. Возможно, его работники и впрямь подворовывали: придурков на свете хватает. Вампиры, когда речь идет об их собственности, играют не по человеческим правилам. Они фанатично защищают все, что считают своим. Если Томас и Джером знали, кто такой Фланнери, и все же крали у него, они должны были понимать, чем это грозит. Моя рука дрогнула по иной причине. Все просто: я могла оставить Кости, но была не в состоянии убить того, кто дал нам шанс встретиться. Зовите меня сентиментальной дурой!

— Лайам, иди Джэн, если тебе так больше нравится, слушай меня внимательно. Мы с тобой сейчас встанем, я выдерну нож, и ты убежишь. Сердце у тебя проткнуто, но это излечимо. Я задолжала кое-кому жизнь и отдаю долг твоей.

Он уставился на меня. Сияние наших глаз слилось.

— Криспин… — Настоящее имя Кости повисло между нами, но я не отозвалась. Джэн болезненно хихикал — Кто же еще, как не Криспин? Я должен был догадаться по тому, как ты дралась; не говоря о татуировке, точь-в-точь как у него. Подлый трюк — прикинуться, что ты без чувств. Он бы на такое никогда не попался и пинал тебя, пока не перестала бы притворяться.

— Ты прав, — сухо ответила я. — Это первый урок, который мне преподал Кости: всегда пинай лежачего. Я приняла к сведению. Ты — нет.

--">