Николь Беккер - Черная шляпа (СИ)

— Ужасно выглядишь, подруга, — раздался голос откуда-то сверху.

— Спасибо, Мира.

Мира — чуть старше меня, кудлатые волосы, грушеобразное тельце и родинка на пол щеки. Любит задавать риторические вопросы. Риторические, потому что ответом всё равно будет "да", другого она не примет.

— Опять кошмары снились? — с участием спросила Мира.

— Не хочу об этом говорить.

Она недовольно цокает язычком. В руках пакет с соком и полосатой трубочкой.

— Чего скучаешь? Сегодня Риша поёт. Пойдём? — спрашивает она.

— Нет, я лучше посижу, — отвечаю я.

Она удивленно приподнимает правую бровь. Раньше ей не отказывали. Я отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен.

— Ну как хочешь, — мирно соглашается она и уходит.

Я ложусь головой на стол и засыпаю. Мне снятся золотые горы осенних листьев, сдуваемые ветром. Ураган из сухих листьев, когда-то составляющих горы до небес, проносится мимо меня и рассыпается в пахучую пыль.

— Опять бессонница? — будит меня девичий голос.

Риша склоняется надо мной, гремя жемчужными бусами. Она пахнет ананасами и пеплом. В руках бумажка в крупную клетку. Я пытаюсь прочитать отрывки строк. Кажется, что-то про корабли.

— Что это такое? — спросила я.

Она достает зажигалку и подносит к листу. Тот вспыхивает огненным цветком и рассыпается в черный пепел в её побелевших пальцах. Она бросает остатки на землю и топчет.

— Это стихи, — поясняет она, — Огненные стихи.

— Поэтому ты их сжигаешь?

— Просто если их дать кому-нибудь прочитать, то они потеряют силу, — говорит она, — Единственный благодарный слушатель их — это огонь. Огонь поймёт их страсть и глубину.

— Есть что-нибудь почитать?

— "Дверь в стене" Уэллса Герберта.

— Подойдёт.

Она вручила мне книгу в потрепанной обложке. У Риши дутая жилетка, мягкие вельветовые штаны, косички с тесемками. Её называют кайфоломом. Пугливая, раздражительная, вытирает после гостей ручки двери и никогда не здоровается за руку.

— Нужна помощь? — поинтересовалась она.

— Забирать сны умеешь?

— Нет…

— Тогда не надо.

Я открываю книгу, внюхиваясь в аромат новых страниц. Она кивает и уходит. Каблучками не цокает, потому что не носит их. Сейчас на неё громоздкие резиновые сапоги с уточками.

Я читаю, дерево с любопытством склоняет надо мной ветви. Буквы сливаются друг с другом, я отчаянно пытаюсь вникнуть в смысл слов, но понимаю только половину. Но её вполне достаточно.

— Хорошая книга, — говорю я ему где-то на середине, — Мне это всё так знакомо. Только я бы дверь не пропустила. А ты бы пропустил?

Дерево согласно шелестит своими листьями. Парочка остается на моих плечах. Я с удивлением обнаруживаю, что уже начинают сгущаться сумерки. Всё тело затекло, особенно филейная часть. Начинало клонить в сон.

— Я тебя с утра тут вижу. Ты всё время здесь сидишь или с перерывами?

Это владелец магазина. Ненамного старше меня. Жакет, хвостик, усталый вид и папка наперевес.

— Всё время. И я не с утра сижу, — отвечаю я.

— Для меня это утро, — хмыкает парень.

— Для тебя и 12 ночи утро. Для тебя вообще любой час — утро.

— Верно. Ты очень проницательная.

Он внимательно посмотрел мне в глаза. В его глазах отражалось северное сияние. Откуда оно может быть здесь?

— Ты не с Северного Полюса пришел к нам? — спрашиваю я.

— Ага. Пингвином приплыл.

— Пингвин бы не переплыл.

— А я кита оседлал.

Он выпрямился.

— В магазин много дисков новых поступило. Зайдёшь? Ты любишь такое, — неуверенно начал он.

— Не хочу.

— Отказываешься? — вкрадчиво переспросил он, — Может, это не ты, а злой двойник, похитивший Клэр и сунувший её в подвал?

— Ты меня раскусил.

— Вот как? Тогда я пошёл спасать её.

Он махнул мне рукой на прощание и ушел. Его ботинки оставляли грязный след. Пока мы разговаривали, сумерки сгустились ещё больше, окутав город, словно большая черная кошка. Остались только поздние посетители, как правило тихие, обособленно сидящие. Внутри гремели тарелки и сновали подростки со швабрами. Кафе спешило закрываться.

Я повернулась на запад. И не увидела ничего, только темный силуэт заброшенного дома, зловеще вырисовывающегося на фоне пустыря.

Он не страшный, догадалась я. Просто очень-очень старый. И хранит много-много воспоминаний. Они накладываются --">