Алекс Айс - Поезд Харона (СИ)

не кричал, не плакал и не разговаривал. Мы прошли заснеженное поле, и никто из нас не замерз. Мы прошли цветущую долину, и никто не сорвал ни одного цветка. Мы прошли болото, по горло увязая в зловонной топи, но никто из нас не захлебнулся. Во время пути мы ни разу не остановились, чтобы отдохнуть и перекусить. Мы молча брели, с трудом передвигая, словно налитые свинцом ноги и, чувствуя нестерпимую боль, разрывающую грудь непонятной тоской. Лица у всех были одинаково бесстрастны. Иногда, из групп пропадали люди. Просто исчезали. Но никто не обращал на это внимание, продолжая свой бесконечный путь в никуда. Даже я, когда обнаружил, что в моей группе муж пожилой женщины исчез, отметил это с равнодушием и с упорством механической марионетки без устали шел со всеми.

Не знаю, сколько прошло времени, когда впереди замаячили огни. Мы подошли ближе, и я узнал вокзал, в котором так замерз, ожидая свой поезд. Мои спутники заходили в здание и разбредались по залу ожидания. Когда дверь пропустила меня, я вдруг с удивлением обнаружил, что гири с моих ног словно свалились, так мне стало вдруг необыкновенно легко. Я посмотрел вниз и с ужасом увидел, что мои ноги, не касаясь пола, плавно скользят в воздухе.

— Боже! — закричал я.

Но никто меня не услышал.

И вдруг я обнаружил, что потерял свою группу. Почему-то меня это напугало до смерти. В панике я заметался по залу ожидания. Я старался обходить людей, но, так как их было много, я проходил через них с той же легкостью, как горячий нож входит в масло.

И тут я очутился возле табло с расписанием, с огромной чернокожей женщиной под ним. От ее массивного тела исходил холодный серебристый свет. Толстые вывернутые губы на ее жирном лице улыбались. Один налитый кровью глаз вылез из орбиты и горел, как адский огонь. Он освещал зал и вращался, наблюдая за каждым человеком. Второй глаз зиял черной пустотой. Именно этим глазом она смотрела на меня, вызывая во мне отвращение и какой-то животный страх. Рядом с этим порождением преисподней стояла моя соседка по купе и нервно закручивала на палец кончик красного платка.

— Он твой, — обратилась она к африканке. — Отпусти меня.

Темнокожее чудовище положило мне на голову свою огромную руку и неожиданно участливо проговорило:

— Бедная душа, сколько ты уже бродишь здесь? Год, месяц, неделю?

— Несколько минут, — хриплым шепотом ответил я и, цепенея от страха, еле слышно проговорил: — Я умер?

— Еще нет, — усмехнулось страшное существо. — Сейчас ты между жизнью и смертью. А ты ступай, — обратилась она к девушке. — Я тебя отпускаю.

В то же мгновение в зале послышались крики:

— Она жива! Скорее, доктор, она жива!

Я обернулся и только тут обнаружил, что зал ожидания превращен в самостихийный госпиталь. На полу, на лавках лежали и сидели люди, окровавленные, покалеченные, перебинтованные. Часть зала была отведена для трупов. Там, среди неподвижных тел, сидела и кашляла девушка с красным платком на шее. Туда бегом бросились два медика «скорой», ощупали ее и помогли ей добраться до скамьи. Один остался хлопотать возле нее, другой поспешил на помощь вновь прибывшим.

— Теперь ты понял, в чем дело? — услышал я голос страшилища и повернулся к ней.

— Кто ты? — спросил я.

— Я Смотритель этого вокзала, — посверкивая белоснежными зубами, ответила негритянка. — Некоторые называют меня Хароном. Зови как угодно. А теперь выслушай меня внимательно, от этого зависит твоя судьба. Твой поезд потерпел крушение. Ты сейчас лежишь в коме, вон в том углу, — она мотнула в сторону мертвецов и продолжала: — У тебя в запасе три часа. Чтобы спасти себя ты должен взамен найти другую потерянную душу. Ищи. Времени мало. И помни, если до четырех утра ты не приведешь мне кого-нибудь, ты умрешь.

— Но где я найду… — начал я и не договорил, потому что услышал пронзительный женский вопль:

— Где мой сын?

Я обернулся. Девушка с красным платком на шее, сидя на скамейке, раскачивалась из стороны в стороны и страшно кричала:

— Где мой мальчик?!

Врач суетился возле нее, пытаясь, заставить ее выпить лекарство, но она отталкивала его руку со стаканчиком и продолжала кричать.

Странно, неужели я один видел, что возле нее,

--">