Альбина Равилевна Нурисламова - Дорога в мир живых

рюмкам.

– Тебя из дома выгонят.

– Ой, не смеши! Скажи еще, что завтра на работу.

– Завтра на работу.

– Зануда. – Маша повертела в пальцах рюмку, но пить не стала. – Я тебе не предлагаю каждый чих и каждый прыщ в Интернете афишировать. Куда пошла, что на ужин приготовила…

Сама-то Маша именно так и делала, и для Кати оставалось загадкой, какая для Маши радость в том, что многочисленные «френды» в курсе ее меню, знают, когда она кастрировала кота, какой подарок купила любимому мужу Леониду.

– Но нужно быть общительнее. Поговорить, посмеяться и …

– Прошу прощения, мороженое уже можно принести? – спросил подошедший официант.

Маша милостиво разрешила. Катя надеялась, что подруга срулит с темы ее некоммуникабельности, но та оседлала любимого конька.

– Не хочешь вживую знакомиться, давай через Сеть! Что с тебя, убудет? Он жизни радуется, а ты киснешь!

– Что мне теперь, назло ему с кем-то сойтись?

– Клин клином вышибают, – выдав народную мудрость, Маша все же допила коньяк.

Катя тихонько вздохнула и отвернулась к окну. По стеклу сонными мухами ползли крупные капли дождя. Какой смысл весь год ждать лета, если каждый день льет, как из прохудившегося ведра?

Почти восемь вечера. Люди бегут по тротуарам, как по минному полю: сосредоточенно уставившись себе под ноги, обходят лужи, пригибаются, прячутся под зонтами. Кате вдруг захотелось оказаться дома. Она, в отличие от Маши, была не из тех людей, которым необходимо выносить свое настроение – дурное или хорошее – на люди. Радость от этого не увеличивалась, зато боль многократно возрастала.

Зачем она вообще поддалась на уговоры и позволила Маше затащить себя сюда?

– Сколько уже прошло, как он ушел? Долго ты убиваться собираешься?

Катя была уверена: если бы драгоценный Лелик, которого Маша, несмотря на двенадцать лет брака, любила без памяти, объявил, что хочет уйти, она «убивалась» бы, пока не убилась до смерти.

Но, как говорится, чужую беду руками разведу. Со стороны все проблемы кажутся легко решаемыми.

– Пять месяцев две недели и четыре дня, – сказала Катя. Она чувствовала себя несчастной и покинутой, а хуже всего, что еще и трезвой, несмотря на выпитый коньяк. – Пошли домой.

Жили они в разных концах города. Но метро все упрощало: подруги спустились под землю и сели в поезда, похожие на металлических гусениц, которые с шумом понесли их в противоположных направлениях.

От станции метро до Катиного дома – пять минут. Пока шла, дождь кончился, и остатки хмеля выветрились. Подступила головная боль. Когда они вышли из офиса, настроение было ни к черту, и Маша решила, что им нужно развеяться, тем более что Леонид с Алисой, их десятилетней дочкой, уехали на пару дней к его матери в Нижнекамск. Теперь на душе у Кати стало еще гаже, да вдобавок похмелье началось. Просто блеск!

Катя бежала к дому и злилась на подругу.

Машке что? Придет домой, наворкуется по телефону с мужем и дочкой, ляжет спать и завтра будет как огурец. Она из редкой породы сверхлюдей, которым неведомы похмелье, выпадение волос, лишний вес, ломкость ногтей, герпес на губах, ячмени на глазах и прочие гадости, которые отравляют жизнь большинству обычных граждан.

Сама Катя промучается полночи, уснет ближе к утру, и завтра у нее будет помятый вид и все тридцати три года – на лице крупными буквами.

Возле подъезда толкались соседи с пятого этажа. Женщину звали Накия-апа, имени ее мужа Катя не знала. Пил он люто, нигде не работал, все лето сидел на скамейке во дворе в компании таких же взлохмаченных, изуродованных постоянной пьянкой мужиков. Бедную женщину жалел весь дом: мало того что муж алкоголик, так еще и сын в тюрьме сидит.

– Дай стольник, сказал, – монотонно и нетвердо, видимо, не в первый раз, выговорил глава семьи.

– Ничего я тебе не дам! – Накия-апа вырвала руку из цепкого захвата.

Катя достала ключи от двери подъезда, стараясь быстрее прошмыгнуть мимо них, не слишком глубоко вдыхая: от мужика противно пахло.

– А ниче и не надо. Стольник дай и все.

Домофон тоненько запиликал, дверь открылась и закрылась, оставив соседей на улице. Катя шла к лифту и слышала, как они переругиваются.

Глядя на таких людей, как этот мужчина, Катя всегда думала: а ведь и они были когда-то маленькими и милыми. Носили панамки, катали машинки по полу, надевали смешные шорты и чешки на утренник. Рассказывали стихи, мечтали о чем-то, переживали из-за двоек в школе. Их любили мамы, отчитывали за --">