Генри Каттнер - Колокола Ужаса

— Никогда сияющее солнце не коснётся своими лучами тех, кто внизу, — тихо сказал Дентон. — Но смертельная ночь накроет сих несчастных людей. Помните визит Одиссея в Страну Мёртвых?

Тодд скривил губы. — Ну и что из этого? Я не жду, что Плутон выйдет из Тартара, когда установят колокола. Это ты ждёшь! Сейчас двадцатый век, таких вещей не бывает; на самом деле их никогда и не было.

— Ты уверен? — спросил Дентон. — Конечно, ты не претендуешь на веру в то, что холодная погода у нас сейчас — это нормально.

Я быстро поднял глаза. Мне было интересно — когда кто-нибудь упомянет о ненормальном холоде в воздухе?

— И раньше было холодно, — заявил Тодд с отчаянной уверенностью. — И пасмурно тоже. То, что у нас какая-то душная погода, не является основанием для того, чтобы вы позволили своему воображению одержать верх. Это… Боже мой!

Нас стало бросать по комнате из стороны в сторону. — Землетрясение! — ахнул Дентон, и мы направились к двери. Мы не побежали по лестнице, а остались прямо под притолокой дверного проёма. Во время землетрясения это самое безопасное место в любом здании, учитывая характер и прочность его конструкции.

Но толчков больше не было. Дентон вернулся в комнату и поспешил к окну.

— Слушайте, — позвал он нас, затаив дыхание. — Они вешают колокола.

Мы последовали за Дентоном к окну. Из него можно было видеть Миссию Сан-Хавьер в двух кварталах отсюда. В арках колокольни человеческие фигуры суетились над тремя колоколами.

— Говорят, что, когда отливали эти колокола, индейцы бросали тело живой девушки в кипящий металл, — сообщил Дентон как бы между делом.

— Я знаю, — мрачно ответил Тодд. — И шаманы наложили на колокол свои магические заклятия. Не будь дураком!

— Почему бы некоей своеобразной вибрации, подобной звуку колокола, не создать каких-то необычных условий? — горячо спросил Дентон, и мне показалось, что в его голосе присутствует страх. — Мы не знаем о жизни всего, что нужно знать, Тодд. Это может иметь странные формы… или даже…

Дзын-н-нь!

Прозвучала громкая, зловещая мелодия колокола. Она была странно глубокой, вызывающей дрожь в моих барабанных перепонках и передающей по моим нервам жуткую вибрацию. Дентон перевёл дыхание.

Дзын-н-нь!

Более глубокая нота — и пульсация вызвала странную боль в моей голове. Какая-то настойчивая, призывающая!

Дзын-н-нь… дзын-н-нь… грохот, фантастическая музыка, подобная той, что может вырываться из горла бога или из тайников души тёмного ангела Исрафила…

Становилось ли темнее? Наползала ли тень на Сан-Хавьер? Стал ли Тихий океан потемневшим, из сверкающего синего превратившись в свинцово-серый, а затем в холодный и чёрный?

Дзын-н-нь!

Затем я ощутил это — предостерегающую дрожь пола под своими ногами. Стекло загремело в оконной раме. Я чувствовал, как комната тошнотворно раскачивается, наклоняется и падает, а горизонт колеблется — медленно, безумно, вперёд и назад. Я услышал грохот внизу; застеклённая фотография сорвалась со стены и разбилась на полу.

Дентон, Тодд и я качались и как пьяные ковыляли к двери. Каким-то образом я почувствовал, что здание больше не простоит. Казалось, становится темнее. Комната наполнилась мрачным туманом. Кто-то пронзительно кричал. Окно треснуло и выпало. Я увидел, как из стены вырывается пыль, и как отвалилась часть штукатурки.

И вдруг я ослеп!

Сбоку от меня Дентон резко закричал, и я почувствовал, как кто-то сжал мою руку. — Это ты, Росс? — услышал я вопрос Тодда. Он говорил своим спокойным голосом, точно таким же, как всегда. — Это темнота?

— Именно она, — ответил Дентон откуда-то из мрака. — Стало быть, я не ослеп! Ты где? Где дверь?

Резкий наклон здания разорвал хватку Тодда на моей руке, и меня отбросило к стене. — Здесь, — крикнул я сквозь грохот и рёв. — Следуй за моим голосом.

Через мгновение я почувствовал, как кто-то нащупывает моё плечо. Это был Дентон, и вскоре Тодд присоединился к нему.

— Боже! Что случилось? — выдохнул я.

— Эти проклятые колокола, — крикнул мне в ухо Дентон. — «Книга Иода» была права. Он приносит тьму… днём…

— Ты сумасшедший! — резко закричал Тодд. Но словно подчёркивая его слова сквозь тьму раздался безумный, яростный колокольный звон, режущий слух.