Игорь Анатольевич Безрук - Калейдоскоп

время живот его иногда баловался, будто издевался: то ни с того ни с сего заколет, то попустит. Наверняка и в этот раз случилось то же самое, а он, дуралей, связал это с ягодой. Не идиот ли? Обычная история, а раздул целую трагедию! Влад вышел из кухни и через десять минут совсем забыл о ягоде и животе.

Вечером его пронесло. Снова подумал о ягоде. В принципе, она могла расслабить его нездоровый желудок. У него и так с желудком не как у других. И после водки его слабило, и после пережженного хлеба кололо. Влад давно приметил, но старался не придавать особого значения: нормального функционирования организма это не нарушало.

Поужинал с аппетитом. Зверским. Но пища показалась ему на этот раз несколько безвкусной. Чего-то не хватало: соли, перца, соуса, — не мог определить чего.

За окном заскулил Трезор. Влад совсем забыл про него. Не кормил с утра. Взял миску, ссыпал в неё остатки пищи, добавил супа, накрошил сухарей и понес собаке.

Будка Трезора скрывалась в глубине двора, в темноте. Снег ярко отражал блеск округлившейся луны, но будку не выхватывал — её укрывала тень от сарая.

— Трезор! Трезор! — громко позвал Влад, удивляясь, что собака не бежит, как обычно, быстрее пули к нему и не поднимается на задние лапы в предвкушении еды. Напротив, на зов Влада — «Трезор! Трезор!» — из темноты донесся глухой устрашающий рык.

«Во дуреха!»- подумал Влад и снова крикнул в темноту:

— Трезор, иди похлебку есть!

В ответ все тот же настороженный рычащий звук.

— Ну, как знаешь, — поставил Влад на снег миску и повернулся было уходить, как услышал, что Трезор зашевелился. Влад обернулся и увидел выступившего на свет пса. Его зубы были оскалены.

— Ты чего, дуралей, не признал, что ли? — попытался заговорить с ним Влад, но пес еще пуще ощерился, готовый сорваться с места. В недоумении Влад поднялся на крыльцо, переступил порог дома и закрыл за собою дверь.

«Проклятая собака», — подумал он и поймал себя на мысли, что в самом деле не обрадовался такому повороту. Трезор никогда не бросался на него, даже голоса не повышал.

Влад включил телевизор, но смотреть не смотрел, опять стал думать о какой-то перемене в поведении собаки. Она всегда исправно охраняла дом, уважала хозяина. Впрочем, и у людей иногда бывают периоды беспричинной злобы: на друзей, на знакомых, на близких, не говоря уже о случайных попутчиках в автобусе или метро. Быть может, такой же период нашел и на Трезора?

По телевизору ничего интересного не транслировали. «Тоска», — подумал Влад, провертев все триста шестьдесят на переключателе каналов, выдернул шнур телевизора из розетки и с унынием посмотрел на улицу. К вечеру окна замерзли, и едва-едва сквозь затейливый рисунок пробивался свет колышущегося от ветра одинокого фонаря.

Там, за окном, завывала метель и было холодно. Здесь, в доме, жарко топилась печь и морило на сон. Даже буквы старого потрепанного журнальчика, который Влад решил почитать, быстро сливались, и рука то и дело резко опадала, устав от напряжения и выпуская всякий раз вдруг отяжелевшую двадцатипятистраничную книжицу.

Влад еще пытался какое-то время сопротивляться сну, но вскоре, поняв, что бороться с ним не так-то легко, отбросил надоедливую литературу, вяло, почти сомнамбулически разделся, забрался в постель и плотно, по самую шею, как обычно это делал, закутался в ватное одеяло. Сон моментально одолел его.

Во сне на него набросился Трезор. Рвал наутюженные с утра брюки, снова, как накануне, скалил зубы и вдруг исчез.

Потом Влад заехал левой Щеголеву, своему коллеге. Прямо на этаже, в курилке. Щеголев отчего-то был не лысым, а с пышной шевелюрой. Он тоже, как Трезор, скалил зубы, дико смеялся и кричал: «Я всего тебя пущу на парики!» И тогда Влад ударил его. Наотмашь. Щеголев упал, парик с него слетел, а Влад зачем-то вскочил к нему на грудь и стал когтями (ногтями?) рвать его рубаху, с силой вонзаясь в уже парализованное страхом тело Щеголева.

Тут Влад увидел свои жутко волосатые руки, испугался и… проснулся.

На дворе рассвело. Солнце яркими бликами играло на замерзшем стекле. Как не хотелось выбираться из-под теплого одеяла, но все равно придется протопить печь, чтобы к возвращению с работы было не так холодно.

Влад поднялся, быстро натянул трико, влез в теплый свитер, набросил фуфайку и вышел за дровами.

Дрова хранились в небольшом сарайчике, пристроенном Владом к летней кухне всего в нескольких шага от --">