Яна Ветрова - Художник

погрузился в прохладный полумрак. Тяжелые шторы не давали солнечному свету попасть внутрь. Женщина зажгла свечу и повернулась к художнику. Теперь он смотрел прямо на нее, но видел лишь отражение огня в ее глазах.

– Ты пойдешь за мной. Ступай очень тихо. Оставь свои вещи здесь – сегодня ты не будешь рисовать.

Ни одна ступенька, ни одна доска не скрипнула, пока они поднимались наверх, пока шли по длинному коридору, конец которого тонул во тьме. Художник уже насчитал по три двери с каждой стороны, когда они остановились. Пламя свечи дергалось на тонком фитиле, как будто хотело сбежать.

– Это большой дом, госпожа Лу.

– У меня есть деньги, художник. Но на них не все можно купить. Больше ни слова.

Ее ладонь легла на дверную ручку и аккуратно повернула ее. Дверь медленно открылась внутрь комнаты. Женщина приложила свой длинный изящный палец к идеальным губам. Сердце Художника забилось быстрее. Подавив вздох, он опустил голову и последовал за женщиной.

– Они не выносят свет солнца, но не могут заснуть в полной темноте, – в голосе женщины звучала нежность.

Художник наконец оторвал взгляд от пола, но не сразу увидел тех, кого так жаждал увидеть. Он ожидал оказаться в полной темноте, но в углах горели свечи. Кажется, в этой комнате не было окон. Все было темным – стены, пол, мебель…

Женщина осторожно присела на край широкой кровати. Ее рука, разрисованная причудливыми тенями от желтого пламени свечей, мягко опустилась на черные локоны спящей девочки лет пяти. Ее лицо было таким же фарфоровым, как и у матери, алым пятном выделялись пухлые губы. Она повела носом, как будто почуяв незнакомый запах, и зевнула, обнажив мелкие, острые зубки. Глубже в кровати зашевелились ее сестры.

– Мам?.. – послышался из кучи одеял и подушек тонкий сонный голосок одной из тройняшек.

– Иди, художник, не искушай судьбу, – проговорила Лу, – если ты настолько смел, чтобы вернуться, приходи, когда солнце в зените. Мои малышки просыпаются на закате, и они бывают очень голодны.

***

Конечно, он пришел и на следующий день. Тихо постучав в дверь, художник задержал дыхание и прислушался к звукам в доме. Лу молча открыла и кивком пригласила мужчину внутрь. Он приходил каждый день и в неровном свете свечей заполнял лист за листом простыми набросками, вглядываясь в лица спящих девочек. Чирк-чирк-чирк, царапал карандаш бумагу. Он старательно отводил взгляд от женщины, неподвижно сидящей на краю кровати. Будь он скульптором, он был бы счастлив высечь в редчайшем мраморе ее лицо, перенести все изгибы в холодный камень, украсть ее красоту у времени… Художник вздохнул и провел последнюю линию. Хватит набросков, пора начинать настоящую картину. Он поднялся, хоть до заката оставалось не меньше часа, и двинулся к двери. Лу догнала его на лестнице.

– Сегодня ты закончил рано.

– Мне не нужны больше наброски, госпожа, – проговорил мужчина, любуясь на переход цветов, который создал подол ее длинного темно-бордового платья, коснувшись деревянной стены. Солнце еще высоко. Только бы не поднять глаза! Только бы не зацепиться взглядом за ее бесконечные ресницы… Так близко к цели!

– Ты сказал, что был в моем родном городе.

Художник отвернулся, сел на ступень и закрыл глаза. Все равно он видел перед внутренним взором ее тонкие черные брови, алые губы и изящный изгиб шеи.

– Художник… Ты видел моего отца?

Как будто весь дом затаил дыхание. Стало слышно, как ветер на улице гоняет пыль; как птицы складывают крылья, устраиваясь в ветвях деревьев; как кто-то перелистывает страницы книги.

Что я должен сказать тебе, Лу?

– Никто больше не хотел говорить со мной о тебе.

Что же я должен сказать тебе?

– Что он рассказал тебе? Художник?..

– Он проклинал тебя.

– Это мне известно. Он был священником, и поклонялся своему богу. Но, говорили, что он был слишком гордым и презирал прихожан, поэтому его бог посмеялся над ним, подарив ему дочь, которая, в отличие от отца, любила всех людей.

– Ты говоришь об этом боге, как об одном из многих.

– Богов много, художник. Люди создают богов, поклоняясь тому, что выбрали. Вещи становятся богом. Дьявол тоже один из богов.

– Твой отец хотел убить тебя.

– Не сразу.

Художник слышал, что она улыбается. Ее голос был шепотом ветра, играющего в верхушках деревьев.

– Я любила всех людей, художник, но особенно я любила мужчин. Я принимала каждого и каждому дарила любовь. Я думаю, --">