Вадим Викторович Ечеистов - Нарисованный ангел (СИ)

голове, разбив её в кровь или в школьной столовой плеснуть горячий чай кому-то в лицо. И чаще всего, жертвой его накопленной агрессии становились совершенно случайные люди - не те, кто оскорблял и шпынял его в коридорах и на улице.

  Илья плохо помнил эти моменты своей жизни, но в его памяти надолго оседали последующие вызовы в кабинеты директора вместе с родителями, суровые взгляды, обвинительные речи взрослых и жгучие полосы отцовского ремня на ягодицах . Всё это также потоками едкой обиды попадало в сточную яму его подсознания, чтобы в очередной раз, в самый неожиданный момент обернуться какой-нибудь мерзкой выходкой. Ровесники не упускали случая, чтобы жестоко подшутить над странным мальчишкой, или просто пнуть, проходя мимо. Их радовало, что тот не мог ударить в ответ, а учителя не спешили вступаться за Илью - помня его ужасные выходки, они заведомо считали, что тот "сам виноват". Даже звери, словно чувствовали в нём отчаянного изгоя - дворовые псы с лаем преследовали его, а кошки шипели и угрожающе замахивались лапой.

  Илья не пытался расположить к себе окружающих. Не находя в себе воли к сопротивлению всеобщей ненависти, он всё больше уходил в себя. Всё свободное время он проводил дома или бродил по лесу в полном одиночестве, погружённый в самые мрачные раздумья. Пробовал читать, но быстро уставал и просто рассматривал картинки в книгах и журналах. Особенно ему нравились рисунки в журналах, которые разносили по квартирам сектанты в опрятных одеждах. Все люди там были такими ненастоящими - с добрыми, внимательными глазами и светлыми улыбками на лицах. Илья любил прокалывать нарисованным человечкам глаза и подрисовывать острые клыки, выпирающие над приторно растянутыми губами.

  Как-то Илья попытался занять себя рисованием по-настоящему. У него даже стало получаться, и родители впервые обрадовались, посчитав, что сын нашёл себя в творчестве. Однако, Илья быстро разочаровался в живописи. Да, он научился смешивать краски и создавать очень реалистичное изображение, но его пейзажи были плоскими и вызывали ощущение беспредельного уныния. А портреты... портреты были в целом удачны, но имелось в них нечто необъяснимое, что пугало до оторопи не только рискнувших позировать, но и самого художника.

  Илья остановился, прислушиваясь к шелесту ветра. Справа послышалось отчётливое перестукивание пустых жестянок. Илья бросился на звук, раздвигая руками жёсткие ветки кустов. Ненастная ночь была темна до невозможности, но Илья почувствовал чьё-то присутствие впереди. Неизвестный, притаившийся в ночи, пугал Илью. Страх будто полоскал его изнутри кипятком. Но теперь Илья не мог позволить себе привычно смириться, не мог спасовать перед опасностью - у него была Анжела, которой требовалась защита. Илья успел соскрести с хлипкого стола своей воли редкие, сухие крошки смелости и крикнул, что было сил:

  ― Пошёл прочь! Ты здесь не нужен. Исчезни!

  Будто испугавшись собственной храбрости, Илья успел добавить неуверенным шёпотом:

  ― По-жа-луй-ста-а-а.

  В тот же миг, тьма разродилась испуганным воплем. Илья вздрогнул, но не смог двинуться с места - его словно стиснули грубыми руками и швырнули на огромное колесо, раскрученное до невероятной скорости. Тьма закрутилась вихрем, Илья заблудился в ней, ослеп в шуме ветра и визге ночного пришельца, утонул в пространстве без верха и низа, выпал прочь из яви. Беспамятство оставило его, когда ночь уже утратила чернильную непроницаемость, пропитавшись серыми каплями предрассветного сумрака. Он отдышался, и заметил, что стоит там же, где его застал крик ночного гостя. Илья осмотрелся. Вокруг, насколько позволял видеть предутренний сумрак, никого не было. Сигнальные верёвки тоже были на своих местах, и, вроде бы, нетронутые. Неужели показалось? Или опять вчера краски надышался, когда смешивал цвета в сарае? Впредь надо будет делать такие вещи на воздухе.

  Ветер не стих окончательно, но шумел уже не так сильно, как глубокой ночью. Поток воздуха был достаточно силён, чтобы угрожающе хлопать металлической дверью сарая. Илья не успел толком испугаться до того, как потерял сознание, но теперь страх ледяным потоком захлестнул его грудь,

--">