Алеся Ранимая - Алёна, Крыса и другие части тела

окончательно вырвался из её груди и поднялся над головой огромным белым пузырём, Алёна рванулась вверх, вслед за ним, и через мгновение вынырнула на поверхности тёмного озера.

Одной рукой она по-прежнему сжимала круглую голову или то, что ею здесь казалось. Невдалеке мерцали огни, и Алёна начала грести по направлению к ним. Она вполне была готова к тому, что при рассмотрении окажется, что она сжимает в руках мяч или дыню, но всё-таки её мучал вопрос, не захлебнулась ли мама, и она гребла быстрее и быстрее.

На берегу озера было темно, предмет в руках девочки был головой её матери. Она молчала, не произносила ни слова и казалась безжизненной. Но веки дрожали, а губы то и дело приоткрывались, как будто вдыхали воздух несуществующими лёгкими.

Алёна отжала свою одежду, вытерла кровь с лица, привела, как могла в порядок мамину голову и завернула в пластиковый мешок, который нашла здесь же, на берегу, в кучах мусора. Было бы то ещё приключение, если бы её застали гуляющей по улицам с оторванной головой под мышкой!

Озеро оказалось расположено недалеко от дома девочки, и уже через час она была у своего порога.

В квартире было темно и тихо. Алёна зашла в комнату, прислушалась. В спальне мамы не оказалось, и она заглянула на кухню. На фоне светлого от уличных фонарей окна виднелся силуэт. Было видно, что руки человека были подняты к голове, два локтя торчали углами по обе стороны лица, как уши большого животного. Алёна включила свет. Тело мамы стояло лицом ко входу и обеими руками зажимало рот корчащейся гримасами бывшей маме девочки. Бывшей ли? Алёна посмотрела на пакет, который держала в руках, развернула его и положила молчащую голову на стол. Тело потянулось к ней руками, освободив рот.

– Припёрлась? Сучка! – заорала мать, полились знакомые ругательства. – Знала же, что предашь, знала, что родила тебя себе на мучения!

Волосы матери снова были всклокоченными и грязными, лицо замученным, уставшим, и это резко контрастировало с опрятной одеждой и чистотой тела. Оно же развернулось, отворачивая поток брани от девочки, пошарило в ящиках кухни, и вот уже руки протягивают Алёне большой мясницкий тесак.

– Припасла доченька маме подарочек, – взвыла голова, – неужели сможешь? Не дамся!

Но тело уже хозяйничало. Поставило в центре маленькой кухни деревянный табурет, опустилось на колени и положило шею на самый край, так что вспучились позвонки на спине. Грязные волосы доставали до пола, шея изо всех сил выворачивалась, блестели сумасшедшие, злые глаза сквозь жёлтые, жирные пряди. Стальная ручка тесака удобно легла в руку девочки.

– Алёна? Сволочь ты моя, ты же знаешь, – злобно шипела мама, – родителей не выбирают!

– Ещё как выбирают, – сказала девочка, которая ничего не боялась и размахнулась.

Проснулась она поздно. Вспомнила, как напоследок взглянула на мирно лежащую голову, которую принесла с собой, как услужливо держались руки на ножках старого табурета, как побелели костяшки пальцев от усилия.

С первого раза отрубить бранящуюся голову не получилось, но, начав, девочка уже не останавливалась и, заглушая криком хруст и чавканье крошащейся плоти, рубила, пока не услышала звук удара головы об пол. Затем она положила тесак на стол и, даже не проверяя, шевелится ли ещё тело, ушла в свою комнатку.

Теперь, лежа в постели, в чистой и сухой одежде она прислушалась. Из квартиры доносилась музыка, через приоткрытую дверь чувствовался аромат вкусного завтрака.

– Алёнушка, доченька, ты проснулась? – послышалось издалека. Девочка не спешила вставать и идти на голос.

– Подождёт, тоже мне. Буду я жрать её говняный завтрак, – вдруг подумалось ей.

И, удивившись таким мыслям, наверное, в самый последний раз, она почувствовала, как сердце её вздрогнуло и замерло навсегда, опутанное холодными корнями злого дерева, которое, как известно всем, мы выбираем сами.

В оформлении обложки использована иллюстрация автора.

--">