Анастасия Благодарова - Холод твоих рук

«Снег выпадает в декабре».

Затрясло. Сильно. Опять, чёрт побери! Перебинтованные руки на автомате пошарили по карманам, раскрыли порядком потрепавшуюся картонную пачку. Растяпа. Две белые пилюли катапультировались из пластиковой лунки, навсегда затерялись в сугробе, но третья всё же попала в рот. Прижав висок к холодному железному пруту, слабо раскачиваюсь. То малышей успокаивает, значит, инстинктом сработает. Сейчас сработает. Просто перетерпеть.

Разрушительным цунами обрушивается ужас потери и всепоглощающее чувство собственной ничтожности. Пленник… Должен перетерпеть. Продержаться. Продержаться до зимы.

«Скоро отступать на север».

Как прожить целый год?! Судорожный выдох совпал с ржавым воплем винтов соседней качели. Я крепко зажмурился. Стирать невыплаканные слёзы не стал, чтобы не выдать себя. Забыв о красноте глаз, поворачиваю голову на звук. Ира, соседка моя по лестничной клетке. Признаюсь, удивлён. А не будь мне так плохо, я бы прямо таки опешил.

Девочка особенная, по состоянию здоровья выходит из дома крайне редко. Точнее, родители её вывозят на коляске. Мой папа ладит с её отцом. На праздники обмениваются вином и домашней выпечкой. Я порой заглядываю, то за сахаром, то за гвоздями. С порога виден диван, где она лежит бревном под толстым одеялом. Всякий раз лыбится, будто только меня и ждала. Машет худющей ручкой, гремя костями. Интересуется, как в школе, даже не зная, в каком я классе. Перебрасываемся двумя дежурными фразами и расстаёмся. Приятно, моему визиту никто так не радуется. Жаль, что симпатия её обусловлена отсутствием выбора.

Мутный взгляд мой невольно опускается на её ноги. Чуть покачиваются по инерции. В ботинках пальцами шевелит. Мужаюсь, смотрю в глаза. Ира бесстыдно наблюдает за мной с хитреньким прищуром:

– Привет!

Сморгнул, как оглушённый зверёк, силясь собраться с мыслями.

– А ты… чего тут? – хрипнул я вместо приветствия.

Та задрала голову. С наслаждением наблюдает, как снежинки ложатся на ресницы. Уже думал, не ответит на мою бестактность. Но вот сердце ёкнуло от её слов:

– Показалось, что нужна тебе. И вот я здесь.

Мурашки табуном побежали по телу. Я весь сжался. Как спусковой крючок сорвали, мысли хлынули бурным потоком. Вспомнил. Считай, всю жизнь захаживаю к ним, а последний год что-то не припомню. Встречал лишь пустой диван. Я как-то, принимая одолженную пачку сигарет, спросил у соседа, где его дочь. Он в лице переменился. Буркнул, мол, в больнице. Потом ночью, прижавшись к стене, я засыпал под приглушённый плач из чужой квартиры.

– Ир, – голос надломился от страха. – Скажи. Ты ум… тебя не стало, да? В марте.

Язык работал быстрее мозга, и мне было плевать, как я сейчас выгляжу. Девочка нахмурилась, задумчиво глядя куда-то в сторону.

– Хм… не. Я бы запомнила.

И снова эта детская безмятежность тона. Ну и кто из нас псих? Потупив с минуту в сугробы, волнами прибившиеся к гаражам, киваю, отгоняя оцепенение.

– Прости.

– Да ладно! Понимаю, башку продуло. И руки, как погляжу. Отмороженный, кто ж в такой дубак без перчаток ходит?

Слышу добрый смех в её словах. Раскрываю ладони на коленях. Уголки губ дрогнули. Тут же веселье Иры утекает куда-то, сменяется собранностью и какой-то философичной проницательностью. Всматриваясь в горизонт, отцепленный панельными домами, возвещает:

– Весна пришла.

Безобидная весть эта будто нож мне в груди провернула. Сокрушённо опускаю голову. Никак не отреагировал, когда Ира села передо мной на корточки. Но вот она смело берёт мою раненную руку в свою. От неожиданности едва сдерживаю вздох. Прохладный импульс пробежал от запястья к плечу и легонько ударил в сердце. Точно тёплая капля по ледышке стукнула. Не растопит, когда так мало. Однако скованный вечной мерзлотой я вдруг испытал нечто наподобие… облегчения. Как обречённый, брошенный всеми больной, которому принесли таблетку обезболивающего.

– Я умираю, Ир.

– Чушь не неси.

Внезапно я осознал, что никогда не подходил к ней так близко. Не имел ни одного аргумента в доказательство, что она живой человек. Что она из плоти и крови. Едва уловимый терпкий запах тополиных почек. Глаза – цветущий май. Всё в новинку. Ира смотрела на меня сочувственно, но без жалости. Будто злилась на меня. Я и сам на себя злился. Так вот чего мне не хватает. Человека, который один раз, один единственный раз выслушает меня. Ещё б только я мог рассказать…