Алекс Граймс - Черви

имело никакого значения. Олег, как дебил, продолжал таращиться на могилы, а женщина что-то кричала. Но это не имело никакого значения. Не имело потому, что самое страшное уже было позади. Из ямы доносились всхлипы и плач.

Борис закрыл лицо руками, представляя перед собой Арину и Наташу. Всё, что у него осталось, – это Арина. И, видя, что происходило с Андреем, он понимал его, как бы это ни показалось абсурдным. Он знал, что было бы с ним, если бы с Ариной что-то случилось. Он тоже плакал. Он страдал так же, как и он. Образ мёртвой дочери всплывал, как яркая вспышка.

– Моя милая. Всё б… б… будет х… хорошо, – говорил сквозь рыдания Андрей, гладя её по волосам, а точней, по тому, что от них осталось. – Всё будет хорошо, ты, главное, немного потерпи. Ты моё солнышко, и я тебя никогда не оставлю. Слышишь, никогда.

Где-то вдалеке послышался вой сирен. Совсем скоро Нина будет спасена. Андрей знал, что так и будет. А завтра он сможет прийти к ней в палату и всё рассказать, всё, что с ним было. Как ему было трудно. Как ему было нелегко всё это время без неё и как он скучал по ней.

Он сможет рассказать ей о будущем. О том, как они уедут из города навсегда и заведут обязательно ребёнка. Они станут самой настоящей счастливой семьёй, и всё у них будет хорошо, даже лучше, чем когда-либо раньше. Они будут счастливы.

– Я люблю тебя, Нина. Очень, очень сильно.

Борис лежал и смотрел на небо. В лицо врезались капли дождя, и где-то там должен быть бог. Бог, который наблюдает за этим и смеётся над жалкими людишками. Над чувствами и страданиями. Смеётся, ведь он реальный. Ему смешно до такой степени, что мог в любые секунды сделать апокалипсис на планете. Ведь ему смешно, когда умирают дети мучительной смертью, когда человек на протяжении месяцев, годов страдает от болезни. Ему смешно. Очень смешно.

Борис показал средний палец в небо.

Вся человеческая жизнь – это эмоции.

– Слышишь, я люблю тебя. Слышишь, люблю. Ещё потерпи немного. Они уже рядом. Они совсем близко. Потерпи немного, милая. Они уже почти… Да, я знаю тебе больно, но ещё немного потерпи, прошу тебя. Всё… будет хорошо. Да… Милая, немного осталось.

Только единственный человек видел, как она страдала в деревянном ящике. Только он видел, как она кричала от боли, извивалась, будто эти черви. Как она страдала, а ей никто не мог помочь.

– Где? Что! – доносились голоса где-то издалека.

– А мы тут! – закричал Олег, не понимая ничего, что происходило сейчас, да и какая разница, ведь ему было хорошо, и мир был прекрасен, и он был готов любить бога всем сердцем, ведь у него была такая классная возможность употреблять наркотики.

– Где человек…

– Там, – указал он, улыбаясь, как дебил.

Женщина ушла, она не могла смотреть на клоунаду. Она не могла смотреть на всё это дерьмо, сумасшедших, обдолбанных людей.

Когда врачи подбежали к краю могилы, они увидели разлагающийся труп и мужчину, который гладил мертвеца по волосам и плакал. Их вырвало. Это была одна большая шутка сумасшедших.

– Всё будет хорошо. Я люблю. Помогите, блядь! Что вы стоите, не делаете ничего. Она ведь умирает. Вы ёбаные суки… Она умирает!

Андрей выскочил из могилы и набросился на врачей, которых рвало. Одного он сшиб, а другого повалил на землю и стал избивать, выкрикивая слова.

Борис попытался остановить Андрея, но тут же вышел из игры, получив по лицу, сильный удар он никак не мог ожидать. Рухнув на серую землю лицом, издавая тяжёлые стоны.

– Ёбаные суки! Она умерла один раз, но не позволю, чтобы она умерла ещё раз!

Избив врача до полусмерти, Андрей кинулся обратно в могилу и стал доставать тело Нины. Он, кряхтя, стонал, шатался, но продолжал вытаскивать её. Спустя какое-то время он вытащил её на землю. И… она порвалась. Нижняя часть тела просто отвалилась, обнажая ещё больше червей, этих мерзких созданий. Вонь была невозможна.

– Нина. Нет! НЕТ!

Андрей, рыдая, упал на землю с туловищем Нины и закрыл глаза, прижимая её к себе.

– Я люблю тебя. Всё будет хорошо. Нет! Нет! Хорошо будет. Потерпи немного. Ещё немного. Я вытащу тебя отсюда.

Андрей поднял её и понёс неустойчивой походкой прочь. На землю падали сотни извивающихся червей, которых потревожили. Убили старую жизнь и вырвали из того мира, где им было хорошо.

Борис схватил руку Андрея.

– Всё кончено, дружище. Положи. Она мертва.

Но Андрей что-то сказал и пошёл дальше. В Андрее он видел самого себя, который так и не смог выкинуть образ мёртвой дочери. Которую --">