Мэтт Коджешау - Криволесье во тьме

Приноровившись к темноте, я различил в открывшемся помещении какое-то движение. Связав все воедино и выбрав наиболее подходящий тон для предстоящего диалога, я воззвал человека из тьмы коротким словом: “Простите”.

– Зачем пожаловали? – донёсся хриплый голос, обрушивший все мои старания.

– Заплутал, а ночевать негде. – вымолвил я, уподобившись говору находящегося за порогом человека. За моим изречением последовала необъяснимая тишина. И, быть может, мне всего лишь почудилось, но в этой тишине я слышал мысли неизвестного, или, возможно, то было лишь бессвязное бормотание? Если так, то продолжалось оно целое тысячелетие, по истечению которого хозяин отворил дверь в основную комнату так, что появившаяся оттуда полоска света пала на его лицо. Испещренное морщинами, вызывало оно неприязнь и сострадание одновременно. Седая борода, к счастью, скрывала подробности асимметричных черт. Чего же она не могла скрыть, так это ужасной раны, которая рассекала лоб, переходила через внушительную переносицу и заканчивалась на правом уголке рта. Затуманенные глаза едва заметно выглядывали на меня из ночной тьмы, пугая своей неопределённостью.

– Так уж и быть, входите.  – наконец соединил слова в ясное предложение старик, скрываясь за дверным проемом в главной комнате.

Я преодолел коридор, стены которого увешаны были непонятного назначения прутьями и тканями, после чего попал в основную комнату. В ней было тепло и свет, исходящий от лампы, озарял стены. На них, в свою очередь, были высечены странные символы, которые, видимо, олицетворяли те или иные природные явления. Среди орнамента на паре гвоздей висело ружье – то ли винчестер, то ли кольт, уж простите меня, профессиональные коллекционеры, за моё незнание оружейных фирм. Не смотря на то, что комната казалась вполне комфортной, стены ее поразили насекомые, издающие неестественные скрипы. Возле печи, не использовавшейся летом в качестве средства обогрева, находилось небольшое, но удобное креслице, на которое и устроился хозяин. Его безмолвие оказывало гнетущее влияние на окружающую атмосферу и наводило меня на мысль, что навестить старика осмеливаются совсем немногие, отчего тот сделался молчаливым и хмурым. Я прислонил чемодан к ножке кровати возле двери и был готов к тому, что разговоры окончились приветствиями да немногословным приглашением, но мои опасения, к удивлению, не подтвердились.

– Не волнуйтесь – раздался совет старика, которому я, как бы мне того не хотелось, все же не мог последовать из-за содрогания странных очертаний за окном.

– Как же вас, эм, занесло-то сюда? – поинтересовался размышляющий в полутьме представитель прошлых поколений.

– С побережья ехал, да вот, ошибся с пересадками.

– Что ж, всякое бывает. А вы, вообще, по какой причине решились на поездку? – продолжил любопытствовать старец.

– Поступаю.

– Надо же! И куда, если не секрет?

– На факультет истории.

– Да, помню я этих… кхм. А как у вас живётся-то?

– Извините?

– Ну как, например, нынче одни люди навещают других людей?

– Ах, вы про это! – удивился я, разбирая содержимое чемодана и обустраивая себе место ночлега. – автомобили у нас, поезда и все такое.

– Вот как. К слову, вы упомянули, что родом с побережья, верно ли я расслышал?

– Да, так и есть.

– Слыхал я, что туда много людей переезжало.

– И то верно.

– Так как же, неужели вас не беспокоят… эти, как же их называть то стали… словечко такое ещё интересненькое…

– Мигранты?

– Точно! Так что, не тревожат?

– Пока не особо… А вас?

– И подавно.

Вспоминая, как выглядели эти странные холмы и густые заросли на них, я не мог не предположить:

– Не видят в далёкой от цивилизации жизни смысла?

– Не видят надежд…

В молчании подбирая слова, дабы разговорить старика, я долго сидел на кровати, делая вид усердной сортировки вещей в чемодане, настолько долго, что хозяин, к моему изумлению, самостоятельно внёс лепту в продолжение диалога, но больше в его изречениях не встречал я любопытства, исчезли лишние вопросы, пропал оживлённый тон повествования и любые отхождения.

– Знаете, меня ведь редко навещают гости с доброжелательностью, подобной той, которой наполнены ваши слова. Давно не встречал я людей, с которыми можно потолковать о переживаниях, коими наполнен мой разум. Мало кто знает, как тяжела жизнь в лесу, особенно если в памяти все еще всплывают воспоминания о том, что сокрыто в нем… Но, --">