Максим Диденко - Агнец

четвертого», которая все это время была то у меня в руке, то лежала на коленях, подсознательно пытаясь защитить ее рук и взглядов от Марка. Быстро перелистав хорошо знакомые мне страницы, нашел нужную:

…ее осиная талия, в этот раз не прикрываемая одеждами, была столь притягательной, что отказать себе в удовольствии прикоснуться к ней я не смог. Не совладал я с собой. Столь великой силой наделено изящное женское тело, в совокупности с умом, которые в действии обезоруживают и пленят мужчину, заставляя терять рассудок и без остатка отдаваться этому сладострастному…

Перевожу фокус со страниц книги на открытую страницу в браузере компьютера и борюсь с самим собой. Может действительно именно это мне и нужно? Снова в книгу, где, мельком пробегая по строкам, наблюдаю свои же слова о женщине. Женщине своего друга. А друг ли я ему еще, после этого? Его вопрос «Какая доля правды приходится на твой последний роман?» поселился в голове. Неужто он знает? Нет, этого не может быть…

***

Когда я только начинал «Мысли», тогда мы с Марком общались более тесно, нежели сейчас. Я частенько бывал у него дома, в Кэмдене, где и узнал о его привычках, предпочтениях в фильмах и, собственно, в литературе. Я был очень удивлен, когда узнал, что скрасить досуг ему помогают произведения далеко не тех жанров, продвижением которых он на протяжении стольких лет занимается. Как ни странно, именно там я познакомился с его фигуристой красавицей женой, из-за которой у меня сейчас такие трудности; виноват во всем, конечно же, я сам.

Это произошло тот период, когда наши профессиональные отношения с Марком были в самом разгаре. После того, как два моих первых романа получили признание в мире, Марк понял, что со мной можно иметь дело и согласился курировать меня дальше, сопровождая уже третье издание.

На одной из выставок, когда закончился ажиотаж и гости самостоятельно гуляли по холлу, перелистывая страницы моих книг и читая аннотации на обложках, Марк подозвал меня к себе и предложил выйти на балкон под предлогом необходимости обсудить срочное дело.

Забавно было узнать, что этим срочным делом была просьба его жены передать мне приглашение на ужин, который состоится сегодня вечером. Также, когда мы уже перестали смеяться — да, после придания приглашению грифа невероятно серьезного дела я залился хохотом, а он поддержал меня своим сдержанным смехом в кулак и похлопал по плечу — он добавил, что его жена также попросила передать мне то, что она не примет отказа и ровно к восьми часам мы оба обязаны быть за столом и наслаждаться ее секретным блюдом. Как уже стало ясно, выдавать мне тайну сегодняшних угощений она не стала, а лишь упомянула, что это семейный рецепт, который придумала еще ее прабабушка.

Именно для того, чтобы я не подумал, что приглашение было сугубо от его жены, как мне показалось, после всего сказанного Марк положил руку мне на плечо и добавил уже от себя: «Это и правда старинный рецепт ее семьи, которым она чествует только важных гостей или близких людей. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Потому мы с Линдой будем очень рады, если ты придешь». Приятно осознавать, что тебя с каких-то пор считают важным, хотя помимо деловых, никаких отношений у нас с Марком тогда еще не было.

После трапезы мы с Марком вышли на террасу, покурить и поболтать «о мужском», глядя куда-то в темноту. Подобные моменты очень важны как для сотрудничества, так и для дружбы, потому как они позволяют лучше узнавать друг друга и сближаться, говорил Марк. Я с ним согласен, да и тому подтверждением послужила наша дальнейшая совместная деятельность: он стал моим постоянным литературным агентом, который решает за меня абсолютно все вопросы, связанные с тем, чтобы мои труды увидели мир, а я для него — стабильным источником авторской писанины, возвращающейся ко мне в виде неплохих гонораров и толп поклонников, что и дело умоляющих подписать им мою книгу. В общем, что тут скажешь, мы неплохо сработались.

Марк был абсолютно прав, когда сказал, что встречи и общение наедине сближают людей. Так и произошло. Только я, будучи отныне частым гостем в его доме, стал ближе узнавать не только самого Марка, но и его жену.

С каждым новым днем я все сильнее себя ненавидел за то, что позволил тогда себе думать о ней чаще, чем следовало. Это и привело меня к тому положению, в котором я сейчас нахожусь − писательская кома. Не сразу. Скорее, по завершению всего этого.

--">