Мария Сергеевна Ефремова-Костерина - Камера обскура

признания, бойко подошёл к камере и сунул свою беспечную голову в этот адский омут.

Экран замерцал и подобно старинным кадрам кинохроники появился первый интригующий сюжет:

Городской парк. Круглый, словно остекленелый – пруд, обнесённый белоснежным штакетником. Лебеди плавают в окружении буйного цвета лилий. Жаркий солнечный день, дети катаются на роликах и велосипедах. В тени плакучих ив и вязов на скамейках отдыхают люди. Мимо скамеек, девчушка лет двенадцати, с упоением мчит на роликах. Я вспомнил её – старшая сестра Макса. Боже, надеюсь это не тот ужасный день; который случился лет семь назад. На одной из скамеек, в гордом одиночестве сидела наша Рози, какой-то добрый мальчик принёс ей стакан холодного лимонада; мне тогда рассказывали, что старушка случайно уронила свою клюшку, которая угодила под ролики бедной девочки; та, кстати, страшно упала, сломала себе нос и правую ногу, из-за чего в последствии, оставила танцы и мечты о балетной школе. Ну да, ну да; всё верно, сейчас, я видел тот самый день. Увиденное, привело меня в трепет – не было никакой случайно упавшей палки; старушка – "божий одуванчик" намеренно кинула клюшку к ногам несчастной малышки. Старая ведьма нарочно покалечила девочку и была весьма довольна собой. Умело скрывая восторг, она подобно раненой орлице неистово звала на помощь. Вот так так!..

Я безуспешно пытался разглядеть Рози в толпе, думал, увижу её в первых рядах, как и вчера. Несколько часов спустя, мы все уже знали, что на момент, когда камера обскура раскрыла её тайну – Рози была уже мертва. Руфь нашла её сидящей у окна с видом на телевышку. Вот уж воистину, в погоне за чужими тайнами, мы обречены утратить собственные, а иногда, даже и жизнью поплатиться.

Затем, последовало ещё много всяких мерзостей, о которых и говорить не хочется. Видимо где-то в глубине моего сознания, теплилась искорка надежды, или мне отчаянно хотелось верить в то, что всё увиденное лишь дурной сон.

Последнее, что довелось нам лицезреть – "скелеты в шкафу" самого Кнопа – ужасающие, по своей сути. В числе многочисленных ситуаций, не относящихся к нашему городу, были и известные нам. Оказывается, его помощница, Анна, сошла с ума не от напряжённой работы. Она оказалась невольным свидетелем того, как Кноп жестоко убил мужа Рози и спалил дотла их ферму. Путём шантажа, мерзавец заставил Анну молчать, но чистый, незапятнанный разум девушки не смог справиться с таким давлением.

Это ли, стало для немой толпы последней каплей, мне неизвестно; но тишина на площади, точно прохлада после дождя в жаркий день, вдруг улетучилась. Смута и ярость овладели горожанами. Я видел, как все бросались друг на друга с кулаками. Толпа ревела подобно дикому зверю, угодившему в капкан.

Я сидел на скамейке, как парализованный, не зная, что делать. Милш застал меня врасплох, выбежав из толпы он выхватил зонт из моих одеревеневших рук и, буквально взлетев на сцену, он со всей силы ударил злотворный ящик, около которого, в согнутом положении, всё ещё стоял Кноп.

Сокрушительный удар в щепки разнёс диковинный аппарат, породив странную невидимую волну, которая, будто вспышка яркого света, заставила всех присутствующих зажмуриться.

Неестественная тишина вновь окутала площадь. Когда я открыл глаза, сцена была уже совершенно пуста, даже щепок не осталось. Горожане, точно, очнувшись ото сна, в смущении и смятении покидали площадь. Я же, наблюдая за происходящим, вроде как со стороны, пытался осмыслить и понять всё, что произошло за эти два дня.

Кноп исчез без следа, вещи в его квартире были не тронуты, все документы, удостоверяющие личность находились в верхнем ящике дубового письменного стола, а машина стояла в гараже – он просто исчез, испарился, канул в лету.

В тот же вечер, мы похоронили Рози, сам Милш проводил погребение и собственноручно вытесал для могилы осиновый крест, будто старуха и впрямь была ведьмой.

На завтра, жизнь нашего городка уже текла привычным руслом; детвора, проспав два дня, неугомонно радовалась жизни, а взрослые – пытались учиться у детей принимать жизнь такой, какая она есть, смотреть в будущее широко открытыми глазами и с чистым сердцем.

--">