Анастасия Попова - Стать последней

поцеловал Аньку. Просто взял и чмокнул её в щёку, а потом убежал. Такое неземное чувство! Это был молодой красивый парень. Со слегка вьющимися волосами и ямочками на щеках. С глазами красивого зеленого цвета, яркими бровями и тонкими губами.

Сладкие воспоминания прервал щелчок ключа в замочной скважине. Пришла мать. Денис занервничал.

– Привет.

– Привет.

Она поставила на стол пакеты и стала в них копаться, противно шурша:

– Я тебе носки купила. Вот хлеб… А это Рексу покушать.

– Мам.

– Что?

– Мне надо тебе кое-что сказать.

– Говори.

– Рекс умер.

– Как…умер?

– На него утюг упал.

– Как на него мог утюг упасть?

– Просто так упал…

– За что ты убил собаку?

– Я не специально.

– Что он тебе сделал? – Ирина заводилась всё сильнее.

– Да успокойся ты, я нечаянно.

– Я так и знала, что ты вырастишь таким!

– Ты опять начинаешь… Подумаешь, нового заведём. – Денис давно привык к такому поведению матери, но с каждым разом его это раздражало всё больше.

Подумаешь… Ты так и человека убить сможешь.

– Зачем мне убивать человека?

– А зачем собаку?

– Я же сказал: так получилось.

– И месяц пёс не прожил…

– Это получилось случайно.

– А если ребёнка с тобой оставить?

– Случайно я, – сквозь зубы прошипел Денис.

– Всю жизнь ты мне испортил!

– Это ты мне всю жизнь испортила.

Мать ушла рыдать в другую комнату. У Дениса в носу тоже защипало, но он усвоил с детства: мужчины не плачут. Зачесались руки – на стенке так аппетитно стояла старая стеклянная ваза. Но парень психовать не привык. «Топорное состояние, когда всего трясёт, а сделать ничего нельзя»… Звонок. Денис подпрыгнул от неожиданности, но, когда поднял трубку, возблагодарил Бога – на том конце провода зазвенел голосок его любимой. Ирина встала рядом с дверью и стала прислушиваться:

– Алё. Привет, Катюша. Я? Да так, у матери опять истерики. Ничего не случилось. Собаку убил. Как? Стою, глажу брюки в универ. Почему мать не погладила? Так нам же в универ к третьей, а она в восемь уходит. Да, нам к третьей паре надо было сегодня. А ты не знала? Надо чаще на занятья ходить. Так вот, глажу я. И тут эта тварь приносит мне мои туфли, изгрызенные напрочь. Те, итальянские, помнишь, я тебе показывал. Да, а у меня на них ушла полумесячная зарплата. Я их ещё ни разу не одел, берёг на твой день Рождения. Так вот, я его утюгом… Убил, конечно. А меня тебе не жалко? Я на них полмесяца вкалывал. Мать и бабка с ним носились как дурни со ступой. Рекс то, Рекс сё… Тьфу! Нет, бабка ещё не знает, а мать уже в курсе. Поэтому и разорялась. Нет, я ей сказал, что случайно утюг уронил. А она: «Убийца, ты и человека так замочишь. Ты мне всю жизнь испортил». Кать, скажи, чем я мог испортить ей жизнь? Тем, что хорошо учусь, не пьянствую, химку не курю, работаю… Нет, ты ответь мне: отрицательный я человек или положительный? И я так думаю. Любая на её месте рада была бы, а она… Всю жизнь, сколько себя помню, и уроки вовремя делал и по дому помогал. Как девчонка, блин. Я тебя, наверное, достал. Извини, мне надо выговориться.

Щёки Ирины приобрели цвет клубничного варенья. Она вошла:

– С кем говоришь?

– Не твоё дело.

Ирина давно присматривалась к этой девушке. От её натренированного временем чуткого взора не ускользнуло то, что Катя чересчур легкомысленна. Для её сына, тончайшей души человека, она, конечно, не пара. А вдруг девушка ранит чем-то Дениса, и страшная программа его судьбы запустится в жизнь…

– Передай ей, чтобы больше не звонила.

– Пока, Кать, я лучше зайду, у тебя поговорим.

Денис хлопнул дверью. Ирина опустилась на стул. Её руки похолодели. Она не знала, что делать. Вернее, делать что-либо было уже поздно. Ирина сидела в этой статичной позе очень долго, сколько времени, она сама вряд ли бы сказала, да и для Ирины давно потеряло значение время. «Я скоро сама стану шизофреничкой. Я себя извела. Он преподносит мне каждый день новые сюрпризы. Что делать? Я не могу привязать его к себе навечно. Как было бы прекрасно, если бы он остался маленьким. Да, лет пяти. Маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки.

--">