Т. Грим - Этот взгляд

сворачиваешь за угол на однополосную улицу, безмолвную и пустую в полуденной жаре. Я достаю из сумки двадцатикилограммовый когтевой молоток и пробегаю последние несколько шагов между нами с высоко поднятым молотком и ревом на устах. В этот последний, мимолетный миг ты, как всегда, спотыкаешься и притворяешься растерянным и испуганным. Твоя попытка обмана приводит меня в бешенство, и я обрушиваю на твой череп шквал праведных ударов. Хлынет кровь. Сгустки кожи и волос брызжут во все сторону, заливая улицу. Глаза щиплет от обжигающей пленки крови и пота.

Я размахиваю молотком до тех пор, пока не задыхаюсь от напряжения. Я размахиваю им до тех пор, пока твой украденный сосуд не будет полностью уничтожен, а ты снова не будешь изгнан из мира живых. Я откидываю назад голову и воюю о своей победе в выцветшее голубое небо над головой.

Красные пятна пляшут перед глазами. Я смутно осознаю, что у меня эрекция. Спотыкаясь, я подхожу к протекающему пожарному гидранту и слизываю свернувшуюся кровь с рук, лица и рукавов пальто, все еще пыхтя, как собака, от ярости нападения. Молоток покрыт густой жижей из мозгового вещества, кожи и волос; я смываю ее, как могу, и кладу обратно в сумку.

Пусть это будет конец. Не возвращайся... ради Бога, не возвращайся больше. Изыди, демон!

Я быстро удаляюсь от окровавленной шелухи, опустив голову на воротник куртки. Я не знаю, куда теперь идти и что делать дальше. Я сворачиваю за угол и брожу без цели, мои мысли постоянно обрываются на фоне непрекращающихся стенаний заблудших душ, которых сотни. Невозможно сосредоточиться. Что же мне теперь делать? Мир — это углы и путаница, ревущие гудки и горячий, неровный солнечный свет. Хочется закричать как можно громче, чтобы заглушить все это. Я хочу...

Вот!

Это было... это было опять. Я почти проигнорировал это. Слава Богу, что именно в этот момент я перевел взгляд, а то бы совсем пропустил. Видимо, старею. На противоположной стороне улицы, в ожидании автобуса — симпатичная молодая женщина и ее сын, светловолосый мальчик лет семи-восьми. Вздернутая бровь... знакомая ухмылка...

Зрачки расширяются, и я обнажаю зубы в бессознательном оскале. Я перебегаю улицу и приближаюсь к ним с опущенными бровями и сжатыми руками. Женщина отступает назад и резко обращается ко мне, но я не улавливаю ее слов... потому что смотрю на мальчика. На его изогнутую бровь. Его ненавистную ухмылку, древнюю и знающую. Улыбку самого дьявола.

На ходу, я достаю из сумки молоток.

--">