Ульяна Лобаева - Темная икона

Монотонная молитва монахов убыстряла темп, но почему-то от этого стало легче разбирать слова – обычная тарабарщина на церковном языке. Однако немного погодя Павел понял, что в молитве ему послышалось слово деньги. Он сказал себе, что ему показалось, но оно повторялось вновь и вновь. Неожиданно психиатр услышал целую фразу, хоть и произнесенную очень быстро, но вполне понятную – «она тебя не любит, ей нужны только деньги. Деньги. Деньги. Деньги». Павел отшатнулся от щели, снова посмотрев на старца. Старик повернулся в его сторону и прошептал:

- Не верьте своим ушам. Все что тут говорится – неправда, бесовское искушение.

- Вы тоже это слышали? – в ухо ему прошептал Павел.

Отец Василий не ответил, прильнув к щели.

Когда темп молитвы достиг апогея, монахи разом замолчали и начали раздеваться. Скинув рясы, они остались совершенно обнаженными, но масок не сняли. Павел потрясенно смотрел на дряблые, слабые тела пожилых мужчин. Он почувствовал тошноту и легкое головокружение, как тогда на литургии, что вел отец Андрей. Ледяной пот выступил на лбу, ноги стали ватными, в ушах зашумело.

Неожиданно они одновременно повернулись в сторону царских врат – оттуда вышел человек в рясе, с такой же маской на лице. Он важно прошествовал к накрытому парчой столу и сбросил черное одеяние, и только теперь стало понятно, что это женщина. Она села на край стола, а один из монахов подошел к чаше, взял кинжал и полоснул себя по запястью. Струйка крови потекла в чашу, тем временем другой монах подошел к столу и проделал то же самое. Когда все десять братьев пополнили содержимое кубка, они снова встали в круг и продолжили петь молитву. Женщина сделала несколько глотков из чаши для причастия и легла на стол. Братья, продолжая убыстрять речитатив, возложили руки на ее живот, и то, что происходило в дальнейшем, заставило Павла оцепенеть от ужаса. На руках монахов постепенно проступили черные вены-веревки, чей узор становился все гуще. Они пробежали по спине, груди, запульсировали на шее. Кожа женщины как будто впитывала черную субстанцию этих вен, и на ее животе под ладонями монахов выступили такие же пульсирующие черные сосуды. Их рисунок был слишком густ для нормальной кровеносной системы человека, сплетаясь в причудливый плотный узор. Черные жилы, как корни хищного растения, выползли из тела женщины, зазмеились по столу, медленно спускаясь на пол. Павел с удивлением увидел, как они оставляют за собой разводы коричневой жижи – точно такие же, какие он видел на потолке в келье старика. Жуткие отростки разрастались, соединяя монахов и женщину в одно целое, и психиатр увидел, как эта густая сеть пульсирует в едином ритме. От головы женщины черные веревки протянулись к иконе – проползли по полу и поднялись по стене, напитывая черный силуэт темной субстанцией – изображение как будто ожило и запульсировало. Монотонный речитатив монахов действовал гипнотизирующее – Павел ощутил, что невольно покоряется этому ритму, легонько отбивая его ладонью на дереве. Чтобы развеять наваждение, он посмотрел на старика и окликнул его шепотом:

- Отец Василий, что это? Что они делают?

Старик потрясенно посмотрел на Павла:

- Похоже, проводят черную мессу. Та чаша – потир, кубок для причастий.. Это поругание священной литургии и таинства причастия.

Юрий Иванович с налитыми кровью глазами обернулся к старику:

- Чертовщина какая-то. Кирюх, я все равно не верю в эти байки. Это наверняка фокусы. Пойдемте к чертовой бабушке отсюда, эти эмо бои, пожалуй, и нас угостят галоперидолом или чем похуже во славу сатаны.

Отец Василий умоляюще сложил руки:

- Юра, христаради, уходите отсюда. Ты же знаешь, я тебе никогда не врал – вам опасно тут быть! Господи, у них женщина, это хуже всего!

Журналист в задумчивости потер плохо выбритый подбородок и хмыкнул:

- Бабы. Да уж, опасность хуже не придумаешь.

Вдруг Павел, старец и Юрий Иванович оглянулись на Мурада, издавшего истошный вопль. Тот отошел на полшага от своего смотрового отверстия и тыкал в него пальцем – из дыры смотрел самый настоящий глаз, окруженный складками коричневой плоти. Веко его было испещрено пятнами плесени, а из уголка текла омерзительная белесая жидкость. Почти одновременно вскрикнули журналист и Павел – в их смотровых щелях появилось по такому же глазу, дико и несфокусированно вращавшему глазным яблоком.

Старец скомандовал: