Анджей Пилипюк - Исповедь

довоенную карту Польши и, прицепив ее на стену ткнул карандашом. Первый карандаш сломался. Второй, как на зло, попал в Вильнюс. С третьего раза получилось. Он попал в местечко с названием Жале, расположенное на Мазовше. Сборы заняли минуту. Во внутренний карман он сунул фляжку, с другой стороны, для равновесия, прицепил ржавый револьвер. Пригладив волосы рукой, он вышел из хаты, положил ключ на наличник и размеренно пошагал вдаль.

Два дня спустя Якуб стоял у ворот церкви. Первой ему бросилась в глаза большая исповедальня. Якуб видел в жизни разные разности, но такого не видел никогда. Исповедальня состояла из трех отделений, причем за путником, вошедшим в одно из них, закрывались тяжелые дубовые двери. Пользуясь наличием ксендза в среднем отделении, он вошел в то, что слева. Захлопнув за собой дверь, Якуб с некоторым удивлением заметил, что ручки внутри нет, а помещение обито изнутри оцинкованным железом. Только у самого пола было вентиляционное отверстие, заткнутое тряпкой. Наверняка, он открыл бы для себя еще немало интересного, если бы ксендз не отодвинул заслонку, которая закрывала его от верующего, оставляя себе для защиты только стальную решетку, и громогласно, так, что в железной клетке зазвенело мрачное эхо, вопросил:

— Чем осмелился ты оскорбить Господа Бога своего?

Якуб при слабом свете сверил текст канона исповеди с молитвенником, который нашел еще во время войны, обыскивая карманы погибших партизан.

— Быстрее, — прикрикнул ксендз.

Времени читать дальше не было. Пришлось доставать коробок с бумажками и начинать каяться.

Когда он более-менее приблизился к середине, ошеломленный ксендз прервал его.

— Достаточно. Твои грехи, сын мой, не смыть никаким покаянием. Но это поправимо. Ты слишком много грешил, чтобы дальше топтать эту землю.

Якуба немного удивили слова духовника, и он начал обещать покаяться, но ксендз, не слушая его, захлопнул заслонку со своей стороны. Якуб остался один в полной темноте. Неожиданно раздалось шипение. Он доносилось из отверстий в потолке каморки. Одновременно по стенкам побежали голубые искорки электрических разрядов, а из пола начали расти тонкие, но очень острые шипы. Якуб стоял на коленях, каморка была достаточно низкой. Мало кто бы выжил в этой хитроумной мышеловке для грешников, и Якубу тоже, наверняка, не удалось бы уйти живым, но у него было интеллектуальное преимущество над другими жертвами, которое не позволяло ему покидать дом без мелких предосторожностей. Не обращая внимания на электрические разряды и все более сильный запах угарного газа, накачиваемого внутрь вдохновенным пастырем, Якуб вырвал тряпку из вентиляции, двумя выстрелами из пистолета расправился с решеткой, и вытолкнул из исповедальни гранату с вырванной чекой. Он не был уверен, сработает ли она, в конце концов, граната валялась в кармане последние тридцать, а то и сорок лет; но «лимонка» его не подвела. Граната взорвалась, разнося вдребезги исповедальню, алтарь, витражи и все остальное. Ксендза ударило осколком, окончательно ставя крест на его деятельности. Вендрович выбрался из-под досок, посмотрел на тело с оторванной головой, и перекрестился.

— Видать, постигла его кара небесная, — решил он.

Еще какое-то время он боролся с искушением присвоить изготовленный из золота литургические предметы, а потом вышел из костела.

В следующий раз Якуб пошел на исповедь одиннадцать лет спустя, и это совершенно другая история.

--">