Надежда Валентиновна Первухина - Все ведьмы делают это!

затравленно оглянулись. Им показалось, что они попали то ли в клуб поклонников японского искусства, то ли на лекцию об основах ароматерапии. И, что самое странное, кажется, они в своих предположениях не ошиблись.

К бабище в погонах, сопровождавшей прессу, с улыбкой и поклоном подошла-подплыла женщина с подведенными сурьмой узкими глазами и набеленным лицом. Именно она читала вслух о страданиях несчастной Отикубо, когда появились гости. Линда окинула оценивающим взглядом наряд странной дамы: по цвету и фактуре ткани — явная тюремная роба, а по фасону — натуральное японское кимоно.

— Добро пожаловать в наш Приют Обретения Гармонии! — еще раз кланяясь, сказала дама.

Начальница сочла необходимым внести некоторые пояснения для прессы:

— Это и есть ихняя, то есть наша, община. Вот, снимайте. Старшая вам все доложит, интервью возьмете, поделки поглядите… У вас на все про все сорок минут. А я пойду — у меня еще дела на вверенном объекте.

Корреспонденты вышли из ступора и профессионально заоглядывались по сторонам в поисках лучшего ракурса для съемки… И ведь было им на что посмотреть!

На окнах, которые с внешней стороны, разумеется, были забраны решеткой с частым переплетом, висели длинные циновки явно ручной работы. На одной из циновок (судя по комментариям той же набеленной дамы) искусно была выписана Фудзияма в кольце кучерявых облаков, на другой — ветка цветущей сакуры, а третья изображала членов императорской семьи во время церемонии ханами. Пол был застелен татами, на нем в элегантном беспорядке лежали подушки-дзабутон, предназначенные для сидения. Но из нескольких женщин, находившихся в комнате, никто не сидел: они все, как по команде, встали с изящным синхронным поклоном, едва вошли посетители. Окончательно добило женское самолюбие Линды наличие двух шелковых ширм с вышитыми на них драконами, танцующими в персиковом саду. Линда всю свою сознательную жизнь мечтала иметь эксклюзивную ширму с приколотыми к ее углам круглыми сяопинскими веерами! И никогда никакой зарплаты не хватало! А тут, у этих арестанток — нате, пожалуйста…

— Добрый день, — суховато поздоровалась она. — Мы из местной телекомпании, по поручению мэрии. Прослышав о вашем образцовом… образе жизни, присланы сделать репортаж. Кто из вас, простите, старшая?

— Недостойнейшая, если когда и была старшей среди этих женщин, мудростью своею подобных Сэй-Сёнагон, то только в силу своих преклонных лет. — К корреспондентам величавой поступью, как-то не вязавшейся с уничижительными оборотами речи, подошла женщина, которую сразу хотелось назвать дамой. Действительно, выглядела она очень пожилой, но благородный цвет лица и почти царственная осанка делали определение ее возраста весьма затруднительным. Уж на что у Линды глаз был наметанный, а и она оказалась в тупике.

— Для начала, пожалуйста, представьтесь, — давая знак Геночке включать аппаратуру, сказала Линда.

— Находясь в этой комнате Просветления и Обретения Гармонии, мы, словно грязную обувь, оставляем за порогом свои мирские имена, — под одобрительный шепоток остальных «просветленных» с легким поклоном ответствовала пожилая дама. — И здесь вы можете называть меня госпожа Мумё — «Безымянная флейта».

При этом глаза женщины на миг вспыхнули яркой зеленью, но тут же взгляд ее угас, стал обычным: предупредительно-равнодушным.

— Как красиво! — восхитилась вслух Линда, а про себя подумала: «Небось сидишь ты тут по статье за вооруженный разбой и зовут тебя как-нибудь типа Сонька Костяная ручка! Это только на вид вы тут все — Божьи одуванчики…»

— Я возьму на себя смелость представить остальных, — сказала госпожа Мумё и стала указывать рукой на каждую из женщин: госпожа Ина-каэдзи («Не изменю!»), госпожа Фусими («Потупленный взор»), Тамахоси («Жемчужная звезда»), Асунаро («Кипарис»), Кагами («Зеркало») и, наконец, госпожа Ама-но кавара («Небесная река»).

Все представленные женщины почтительно кланялись. Геночка только успевал водить камерой, запечатлевая на пленке благообразные, лишенные возраста лица, накрашенные, как у гейш, которых он видел только на картинках. А Линда вдруг придушенно взвизгнула: из широкого рукава кимоно госпожи Мумё деловито выбралась крупная темно-серая крыса и, удобно устроившись на запястье этой странной женщины, принялась умываться.

— Не пугайтесь! — успокоила Мумё Линду. — Эта госпожа крыса — наш, как бы --">