Сергей Викторович Васильев - Приставучий [СИ]

убито подумала Гелька, — как же от него избавиться? Оно ж житья никакого не даст».

Неожиданно Мирон поднялся на карачки и зашагал к своей подруге, переступая руками и ногами.

— Ангелина!! — возопил он, добравшись до ног девушки, — Я твой навеки!!

— Мой, мой… — ласково сказала Гелька, осматриваясь вокруг в поисках крепкой палки — чтоб не с первого удара сломалась, — Козел старый…

Ни одному смертному, даже родителям, не дозволялось называть ее этим дурацким именем. Гелька она, и всё. Ну, для первого знакомства — просто Геля. А тут… Всё от этой штуки, что под одеялом висит.

Гелька вернулась мыслями к способам избавления от штуковины. Невольно содрогнувшись, Гелька подобрала нижние концы одеяла и потянула штуковину в сторону. Та послушно двинулась в диктуемом направлении. Гелька даже уже решила — куда. Разожженный костерок для шашлыков еще не успел прогореть — там этой штуке самое место.

Переместив одеяло над тлеющими углями, Гелька нажала сверху, опуская штуковину вниз. На затлевшую материю не было резона обращать внимание — сгорит одеяло, ну, и черт с ним, новое купит. Однако, сжигать одеяло не пришлось — Гелька сдернула его до того, как оно занялось, а тлеющие края затоптала.

Потом с некоторым страхом она посмотрела на штуковину. Та мирно лежала в огне и не пыталась выбраться из костра. А чего выбираться? И она, и приковылявший Мирон были рядом. Световые импульсы стали не такими резкими и частыми — можно было уже рассмотреть форму штуковины. Лишь одно слово Гелька смогла подобрать для обозначения — бесформенное. Размеры небольшие — с голову человека. Причем, у Гельки возникло стойкое чувство, что штуковина за ней как-то наблюдает.

— Ой, — сказал Мирон, — мне надо.

И пошагал иноходью в сторону громадного камня, чтобы спрятаться за ним и сделать свое дело. Штуковина на месте не осталась — расстояние между Мироном и Гелькой всё увеличивалось. В довершение между ними оказалась преграда. Гелька самодовольно усмехнулась — ну, что теперь делать-то будешь, а?

Штуковина будто услышала. На секунду замерла перед камнем, а потом вошла внутрь него, будто его вовсе не существовало. Отверстие получилось ровное и сквозное — Гелька ойкнула и села, так что ее лицо оказалось прямо напротив него.

Вариант избавления методом закапывания или помещения в закрытое помещение отпал сам собой — без проб. «Утопить его, что ли?» — обреченно подумала Гелька, понимая, что и это не поможет. Да и в воду лезть не хотелось — она была еще холодная. Этот дурак, Мирон, ей это уже продемонстрировал, попытавшись облить, когда только приехали. А вот и он.

Мирон вышел из-за камня, глупо ухмыльнулся, сделал шаг к Гельке, зацепился ногой за ногу и свалился ей под ноги. Вот же наказание не ее голову! У всех парни как парни, а ей какое-то ходячее недоразумение досталось! Нет, это явно последний раз, когда они встретились. Сам виноват.

Однако, бросить его здесь будет как-то не по-людски. Да и как бросишь? Штуковина будет носиться между ними, срезая всё подряд — и деревья, и дома, и вообще всё что попало. Придется тащить. Гелька задумалась. Показываться на людях со штуковиной — последнее дело. Надо бы ее запаковать. Гелька критически осмотрела Мирона, стащила с него кожаную куртку — ничего, не замерзнет — и накинула ее на штуковину. Та замолчала и уменьшила вонь. Так, хорошо. Теперь сумку с вещами на плечо, подхватить Мирона, чтобы ногами сам перебирал, штуковину — в другую руку. Ну, пошли.

Штуковина вела себя тихо — жужжание и вибрацию с переменной частотой можно было не считать. Не то, что Мирон. Он вдруг вообразил себя в стельку пьяным и повел соответственно: заорал нечто нечленораздельно, навалился на Гельку и стал шептать ей в ухо всякие скрабезности. Так и хотелось дать ему в глаз. Да нельзя — потом поднимать придется.

Гелька терпела. Идти до машины совсем недалеко, а там уж она с ним поквитается. Хотя, убогих, вроде, не обижают. Мирон явно из этих — завел шарманку, что он больше ни в жисть… что ни капли в рот… что клятвенно заверяет… Слушать противно.

— Ты же не пьешь! Ну, чего пургу гонишь?! — рявкнула Гелька.

Мирон на секунду задумался и сказал:

— Ты права, моя радость! Но от слов своих не откажусь!

Гелька чуть не застонала. Со штуковиной, вроде, разобралась — теперь с Мироном проблемы. Хорошо, хоть, замолчал.

Кое-как добрели до машины. Вести ей, конечно. Гелька этого не любила, ну, да с этим --">