Марина Владимировна Добрынина (и Астральная Сказочница) - Зулкибар (Книги 1-4)

тапка? Ха! Зря не боишься!

   И мышь явила мне свой лик, то есть, морду свою мышиную. Наглая такая мышь, крупная зараза. Вылезла из-за дивана, привстала на задние лапки и таращится на меня черными бусинами глаз, вызывающе шевеля усами.

   - Вот я тебя! - рявкнула я, в азарте едва не выронив папиросу изо рта, и прицельно швырнула в нахалку тапок сорок пятого размера.

   Мышь подскочила, как ужаленная и скрылась за диваном. Ворча всякие матерные слова, я подобрала тапок. Ну да, сорок пятый размер, а что? Вообще-то у меня тридцать седьмой, но надо же куда-то использовать тапки безвременно сгинувшего очередного "принца на белом коне". Точнее, на черном мотоцикле, что тоже неплохо... если не считать того, что "принц" сгинул после первого же скандала в моем исполнении. Да, хлипкий нынче мужик пошел, не выдерживает моего ора больше одного раза.

   Эх, Дуся, Дуся, может быть дело не в мужиках, а в тебе? Негоже так кричать, да еще отборным матом. Даром, что последний "принц", байкер прожженный и повидавший на своем жизненном пути всякого, но и он взбледнул с лица, услышав, какие пёрлы сыплются из твоих уст... Ха! Слабак!

   Итак, мышь была до смерти напугана байкерским тапком, и скрылась за диваном, а я опять, как проклятая, застучала по клавишам. Вскоре тишина, а точнее, ничем не нарушаемое клацанье клавиатуры, начало меня настораживать. Мамочки мои, я что, без мыши заскучала?

   - Василий, кис-кис, иди сюда, мурлыкать мне будешь, - распорядилась я, решив, что пора устроить  себе небольшой перекур.

   А перекур - это что означает? Это означает, что я с папиросой в зубах падаю на диван, Василий укладывается мне на грудь, и таким образом мы релаксируем.

   Василий, гад такой, почему-то на мой призыв не отозвался. Я разобиделась на противное животное, прикурила и закрыла глаза. Буду тут одна лежать и расслабляться, а Василия целый час любить не буду. Вот так!

   Шорох и топот... Василий?

   Я открыла глаза и... нет, товарищи, это что ж такое делается-то, а? Наглая мышь сидит у меня на груди, на законном месте кота Василия, и строит мне глазки. Вот зуб даю, именно глазки строит, а не таращится по- мышиному глупо! Куда этот мир катится, стесняюсь я спросить, если в нем такие наглые мыши живут?

   - Вот я тебя сейчас! - рявкнула я, щедро дохнув на мышь папиросным дымом и продемонстрировав ей свои желтые кривые зубы.

   Мышь самым натуральным образом содрогнулась. То ли от ужаса, то ли от отвращения, не знаю, на мышиной морде сложно разобрать эмоции.

   А мне вдруг пришла в голову совершенно ужасная мысль. Я вдруг решила, что непременно должна эту мышь поцеловать. Для чего? А вот не знаю! То ли для того чтобы ей жизнь медом не казалась, и она задохнулась от крепкого табачного запаха, который давно и прочно поселился в моем прокуренном рте... рту...в роте короче! То ли мышь я буду целовать для того, чтобы она превратилась в прекрасного принца? О, да! В прекрасного и совершенно невероятного зеленоглазого брюнета моей мечты.

   Тааак, странное дело. А точно ли я курю папиросу? Точно ли это мой родненький "Беломорканал", а не что-то другое, что случайно забралось в папиросную гильзу и теперь дурит мне мозг?

   Скажи наркотикам - нет! Да-да, я им всегда говорю одно большое и категорическое "нет". Но что это такое и с чем его едят, знаю - плавала. Так что же это, в мою красивенькую пачку "Беломорканала", эту самую бело-голубую с картой, коварно закрался прощальный подарок от байкера моего бывшего? Ха! Три раза ха! Как он, должно быть, сейчас матерится, обнаружив пропажу. А я тут такая лежу на диване, любуюсь на мышь, которая самым мерзким образом расположилась на моей груди и... о! Все понятно. Мышь - это моя галлюцинация. Сейчас я ее поцелую, и мне привидится брюнет моей мечты и... ой-ёёёё, у меня работы непочатый край, а я тут под кайфом о принцах мечтаю.

   Окончательно придя к выводу, что все это мне мерещится, я схватила мышь и звонко чмокнула ее в нос.

   С кухни донесся утробный мяв Василия, грудь сдавило, стало трудно дышать... "Докурилась всякой гадости, - обреченно подумала я, - Вот он, сердечный приступ!  И помрешь ты в рассвете лет, Дульсинея Абрамовна".

   Испуг мой длился пару секунд, а потом до меня дошло, что никакого инфаркта и в помине нет, что просто на

--">