Сергей Николаевич Шкенёв - Цесаревич Вася

головой:

— Только в присутствии Валерия Павловича! И только завтра утром!

Вася собирался поспорить, но откуда-то из-под крыла вынырнула Лизавета Бонч-Бруевич и кивнула:

— Правильно, завтра утром все полетаем, а то сегодня можем не успеть до темноты. Николай Николаевич, у вас найдётся комбинезон моего размера?

— И нам, и нам! — захлопали в ладоши Вера с Катей. — Как называют девушек пилотов, пилотессы или авиатриссы?

— Ведьмы на мётлах, — тихонько пробормотал Василий, прекрасно понявший, что с живого с него уже не слезут. — Самоубийцами их зовут, солнышки мои!

— Все солнышки? — уточнила Лиза.

— Все, — подтвердил Красный. — Особенно ты.

Лизавета победно посмотрела на подруг и показала им язык:

— Господин назначил меня любимой женой!^[8]

Заночевать решили в центре города неподалёку от кремля в недавно построенной пафосной гостинице с видом на Волгу. Четыре люкса обошлись лишь чуть меньше стоимости нового автомобиля, и Вася обиделся на жадных нижегородцев. Обида выразилась в наложении заклинания, побуждающего любого владельца здания ежегодно проводить капитальный ремонт в стремлении достичь никому неведомого идеала. С выселением постояльцев, разумеется, потому что желание это могло появиться в самый неожиданный момент. И ужинать в местный ресторан не пошли, решив посетить рекомендованные книгами Алексея Максимовича Горького чайные и трактиры.

Вот в чайной «Столбы» Красного и перехватил жандармский офицер из Нижегородского отделения ОКЖ:

— Василий Иосифович, как замечательно, что я вас нашёл! — поручик, представившийся Андреем Александровичем Ждановым, излучал просто неземное счастье. — Дело на контроле у самого Феликса Эдмундовича!

Красный вопросительно поднял бровь, чему долго тренировался перед зеркалом, и ещё вслух спросил:

— Допустим, матушка часто пребывает в этих чувствах, но причём здесь Феликс Эдмундович?

Поручик Жданов с опаской покосился на девушек, делающих вид чрезвычайно занятых ужином особ, и доверительно зашептал, склонившись к самому уху:

— Случайно услышал разговор… На Первомайский бал в Гатчину прибывает представительная делегация из Испании… Инфанта принцесса Астурийская… Международный скандал из-за вашего отсутствия…

У Лизы Бонч-Бруевич оказался прекрасный слух, и, промокнув губы салфеткой, она мило улыбнулась:

— А ты у нас, Васенька, международный кобель!

— Вася не виноват! — Вера Столыпина встала на защиту Красного и добавила непонятное. — А эту сову мы тоже разъясним!

— Но сначала, — вмешалась в разговор Катя Орджоникидзе, — пусть господин Жданов разъяснит, что ему нужно от нас.

— Как что нужно? — удивился жандарм. — Императрица Татьяна Николаевна требует срочного возвращения в Петербург.

— А откуда она узнала о моём прибытии в Нижний Новгород?

— Нас кто-то предал, — решила Вера. — И кто это мог быть? Я никому не говорила о поездке, только родителей по телефону предупредила.

— А я с ямской станции телеграмму послала, — сообщила Катя. — Но тоже никому постороннему не говорила.

— О моей поездке знали только дедушка и папа, — сказала Лиза. — А кто же тогда мог нас предать?

Девушки переглянулись и дружно выдохнули:

— Жандармы выследили!

Вера взмахнула рукой, и поручик Жданов вдруг широко зевнул, похлопал непонимающими глазами, и прилёг на стоявшую поодаль лавку. Через минуту он уже сладко похрапывал и улыбался во сне. Наверное, ему снились генеральские эполеты.

— Ну и зачем? — спросил Красный.

— Он мог нам помешать, — пожала плечами Верочка. — А у нас на сегодняшний вечер другие планы. Не так ли, девочки?

На следующее утро Красному пришлось ехать на завод в гордом одиночестве по самой уважительной причине — девушки осуществили свои планы на вечер. Точнее, приступили к их осуществлению. Лиза Бонч-Бруевич, лежавшая в своём номере с мокрым полотенцем на больной голове, объяснила, что ночью они втроём разыгрывали какое-то первенство. Непонятно какое, но Лизавета его выиграла. И для храбрости заказала в гостиничном ресторане бутылку мадеры. Потом ещё одну. А потом Катя Орджоникидзе предложила не маяться дурью и перейти на коньяк, который, как известно, является напитком героев.

— Я ведь хотела… — едва заметный румянец выступил на зелёном от возлияния лице Лизаветы. — Впрочем, у меня ещё две попытки. Теперь оставь нас в покое, --">