Андрей Федоткин - Любовь небесная, любовь земная

после вышеописанного диалога к станции подлетел старенький грузовой корабль, ведомый опытным космическим волком и просто хорошим человеком Виталием Быстровым. В этот раз Быстров помимо грузов и посылок с Земли прихватил с собой пассажира.

— Чё каво, чуваки? — радостно возвестил Виталий через радио передатчик. — Давайте стыковку.

Затем неожиданно гордый космический капитан разразился высоким девчачьим хихиканьем. Затем, не переставая хихикать, добавил:

— А я вам гостя привёз.

— Чего это он? — удивился Кулесов.

— Да кто ж его знает, — пробормотал Петрейкин. — Он после того, как питомца себе завел, совсем странным стал.

Коллеги разрешили кораблю стыковку и отправились встречать гостей. У самых дверей шлюзового отсека Кулесов спохватился.

— Слушай, а как звать-то нашего практиканта?

— Чего ты у меня то спрашиваешь? — огрызнулся Петрейкин. — Сам же видел сообщение. Какой-то Л. Юных. Больше ничего не знаю. Может Леонид или Леопольд. Разберёмся, агроном.

Двери шлюза распахнулись, и в проёме показался неожиданно торжественный Виталий. По лицу его растеклась широкая придурковатая улыбка, глаза сияли, а оттопыренные уши трогательно розовели в холодном свете отсека. Грудь он выпятил вперёд настолько сильно, что казалось, ещё маленько — и он оторвётся от пола и воспарит к потолку.

— Вот, чуваки, знакомьтесь. Это Люба. — восторженно выдохнул Виталий и освободил проход своей пассажирке. Пассажирка была миниатюрна до трогательности. Она обладала стройными ножками, тонкими благородными чертами лица и большими тёмными глазами испуганного оленёнка, обрамлёнными густыми чёрными ресницами. Каштановые волосы были собраны в конский хвост, который задорно подпрыгивал при каждом движении головы. В руках прекрасное создание держало любимца Виталия — кибернетического питомца Мурзика. Мурзик (которого Кулесов и Петрейкин знали как самого злобного и коварного монстра в галактике) всем своим видом выражал удовольствие и безграничное расположение к особе, несущей его.

— Здравствуйте, — сказала девушка, аккуратно опуская питомца на пол. — Я Любовь Юных. Прибыла к вам на практику.

— Эхумхвхцчуктурхм… — ответил Григорий.

— Хнмумвкумлтвкмхм… — поддержал его Василий.

Затем оба как по команде закашлялись. И только после этого нашли в себе силы представиться несколько более традиционным образом. Сообщив свои имена и звания, вахтовики проводили девушку в кают-компанию и приступили к разгрузке оборудования. Всё время разгрузки Петрейкин тихо ворчал:

— Нет ну озверели они, что ли, там на Земле! Нужно же понимать-то, в конце концов, сидишь тут полгода, как пень, без женщин — и тут на тебе! А я, между прочим, мужик, я не железный, в конце концов. Ведь существуют же правила комплектации экипажа…

Правила действительно существовали. После ряда неудач близких к катастрофам было постановлено, что экипажи станций следует формировать таким образом, чтобы любые романтические отношения между членами экипажа были исключены. Как говорилось выше, длительное пребывание группы людей в изолированном пространстве и так негативно влияет на психологическую атмосферу в коллективе, а когда в дело вступают любовь и ревность, тут уже однозначно жди беды. Но, видимо, на студентов данное правило не распространялось в виду их недолгого пребывания на станции.

Быстров, помогавший в разгрузке, слушал излияния Василия сначала с интересом, затем с недоумением и под конец с раздражением.

— Чего ты ноешь, тудым-сюдым? — не выдержал он. — Такую деваху красивую привёз, а ты недоволен.

— Да, недоволен! — окрысился Петрейкин. — Меня, может, девушка, на Земле ждёт, а тут такое искушение!

— Прямо ждёт? — удивился Быстров.

— Да… Прямо ждёт.

Ответ получился несколько менее уверенным, чем рассчитывал старший механик, но Быстров, кажется, не заметил этого.

— Надо же, — сказал он с искреннем восхищением. Затем его осенила какая-то свежая мысль: — Слушай. А с чего ты взял что ты Любе понравишься?

— Не понравлюсь? — с сомнением переспросил Петрейкин. Ему, видимо, казалось, что он просто не может не понравиться девушке.

— Может, ей я нравлюсь, — весело продолжал Быстров, — или ещё кто. Может, ей вообще Гришка приглянулся.

Оба подозрительно посмотрели на Кулесова и только тут сообразили, что с ним что-то не так. Григорий выглядел как человек, который потерял --">