Терри Пратчетт - Крылья

бледно-серый прямоугольник, это…

Фокус.

Аэропорт, бетонный улей для серебристых пчел, а это…

Фокус.

Аэровокзал, здание, полное людей и шума…

Фокус.

Ярко освещенный зал ожидания…

Фокус.

Урна с мусором и…

Фокус.

Пара крошечных глазок.

Фокус.

Фокус.

Фокус.

Щелк!

Масклин осторожно забрался в старый картонный ящик из-под гамбургеров.

Он уже давно наблюдал за пассажирами. Их были сотни и сотни. Но только теперь ему пришло в голову, что прокрасться в реактивный самолет может оказаться потруднее, чем угнать грузовик.

Ангало и Гердер уютно устроились под грудой мусора в корзине и мрачно похрупывали холодным маслянистым ломтиком жареного картофеля, а Масклин предавался горестным размышлениям.

«Все это оказалось большой неожиданностью, просто ударом для нас всех. Взять хотя бы Гердера. Там, в Универсальном Магазине, он был аббатом. Он верил, будто Арнольд Лимитед построил Магазин специально для номов. И Гердер до сих пор считает, что Арнольд Лимитед существует и неусыпно наблюдает за нами, — такие мы важные особы. И вот мы здесь, и совершенно ясно, что никакие мы не важные особы, никому нет до нас никакого дела.

Или взять Ангало. Он не верит в Арнольда Лимитеда, но ему хочется думать, будто Арнольд Лимитед все же существует, хотя бы только для того, чтобы он, Ангало, мог в него не верить.

Или взять хотя бы меня.

Я и не подозревал, что мы столкнемся с такими трудностями.

Я думал, что самолеты — это что-то вроде грузовиков, только с крыльями. И колес поменьше.

Никогда не видел столько людей разом. Как отыскать в этом столпотворении Тридцатидевятилетнего Внука Ричарда?

Надеюсь, эти двое оставят и мне хоть малость от чипса».

Ангало поднял глаза.

— Ну что, видел его? — спросил он насмешливо.

Масклин пожал плечами.

— Тут столько людей с бородами, — произнес он. — И все на одно лицо.

— Я же говорил тебе, — сказал Ангало. — Слепая вера — плохая помощница в делах. — И он сердито покосился на Гердера.

— Может, он уже прошел? — высказал догадку Масклин. — Прямо мимо меня.

— Предлагаю вернуться обратно, — сказал Ангало. — Номы, вероятно, уже соскучились по нас. Мы попытались осуществить задуманное, даже побывали в аэропорту, где нас каждую минуту могли растоптать. Не пора ли возвратиться в реальный мир? Что скажешь, Гердер?

Аббат умоляюще посмотрел на него. В его взгляде застыло отчаяние.

— Не знаю, — признался он. — Правда не знаю. Я надеялся…

Его голос пресекся. Он выглядел таким убитым, что Ангало сжалился и похлопал его по плечу.

— Не принимай все так близко к сердцу, — сказал он. — Уж не предполагал же ты и в самом деле, будто Тридцатидевятилетний Внук Ричард снизойдет к нам с небес и отвезет во Флориду? Мы честно попытались сделать то, что задумали. Но у нас ничего не получилось. Остается вернуться.

— Ну конечно же, я не такой дурак, — обозлился Гердер. — Я только думал… должен же быть выход… какой-нибудь выход.

— Этот мир принадлежит людям. Здесь все построено ими. И все управляется ими. У нас нет другого выхода, кроме как с этим смириться, — сказал Ангало.

Масклин взглянул на Талисман. Талисман прислушивался к беседе, Масклин видел это. Каким-то образом этот маленький черный кубик умудрялся выглядеть заинтересованным, когда прислушивался.

Но заговаривал он, к сожалению, только когда считал нужным. И ограничивал свою помощь самыми необходимыми подсказками. Как будто все время испытывал Масклина.

Поэтому обратиться к нему сейчас за помощью означало признать полное свое бессилие. Но…

— Талисман, — сказал Масклин, — я знаю, ты меня слышишь, потому что здесь, в аэровокзале, ты можешь подпитываться электричеством. Мы не можем найти Тридцатидевятилетнего Внука Ричарда. Даже не знаем, как приступить к поиску. Помоги нам, пожалуйста.

Талисман продолжал молчать.

— Если ты откажешься помочь, — спокойно продолжал Масклин, — мы возвратимся в каменоломни, где встретимся с людьми. Но тебе это будет уже безразлично, потому что мы оставим тебя здесь. Да, оставим здесь — и уйдем. Ни один ном не сможет тебя найти. И никакой другой такой возможности тебе уже больше не представится. Мы все до одного перемрем — из-за тебя, Талисман. Долгие годы ты будешь валяться здесь, никому не нужный, в полном одиночестве, и тогда ты, может быть, пожалеешь, что не помог, когда я просил тебя о --">