Владислав Викторович Порошин - Тафгай 8

где находились номера всей нашей команды, до разгульного ресторана на первом этаже гостиницы мы с Виктором преодолели с крейсерской скоростью. По дороге он пожаловался, что оглянуться не успел, как парни стали отрубаться, а сам Витя давно уже не употребляет, так как наш необычный врач ему что-то нехорошее дал выпить ещё в Принстоне. И вот поэтому он теперь на ногах, а остальные мужики в отрубе. И ещё Хатулёв добавил, что коуч Эл Арбор на сцену выйти не успел, не дошёл.

— Стой, — я резко затормозил перед стеклянной дверью ресторана, — видишь вон того мужичка с фотоаппаратом? Как считаешь, нормальный человек будет фоткать посторонних ему людей, когда они отдыхают?

— Сука, — коротко высказался Виктор.

— Сейчас хватаем его за шкварник и тащим на улицу, — буркнул я и, широко улыбаясь и пошатываясь, словно мне уже хорошо и море по колено, ввалился туда, где музыка гремела и играла, где люди выпивали и плясали.

Хатулёв, надо отдать должное, то же притворился, что немного пьян. И вдруг мужичок с фотоаппаратом подбежал к нам и весь такой на позитиве предложил сделать фотографию на долгую счастливую память. И только он приготовился осуществить задуманное, как моя «телескопическая» рука ухватила мерзавца за ухо. Пискнул он или нет, в громыхающих ритмах зарубежной эстрады разобрать было невозможно, но на улицу фотокорреспондент побежал как миленький, стараясь не отрываться далеко от собственного органа слуха, находящегося в моей мозолистой ладони.

А уже на воздухе, чтобы было меньше пустопорожней болтовни, я любителя горяченьких фотографий макнул головой в сугроб.

— Витя, возьми аппарат, вынь плёнку и как следует станцуй на ней гопака, — рыкнул я, протянув фотик Хатулёву. — Кто таков, как зовут, на кого работаешь? — Спросил я мужичка, вынув его голову из снега.

— Я буду жаловаться в милицию, — пискнул фотограф. — Не имеете право.

— Ясно, что-то с памятью моей стало, всё, что было не со мной, помню, — пробурчал я, макая в сугроб непонятливого гражданина.

А тем временем Виктор Хатулёв достал бедную фотоплёнку, развернул её, повалял в снегу и скомкал в один большой комок.

— Кто дал задание фотографировать хоккеистов, когда они отдыхают? — Задал я второй вопрос, приподняв гражданина за шиворот.

— Это редакционное задание, верните фотоаппарат, он на балансе, — захныкал мужичок.

— Вот так же завтра и будешь рассказывать редактору про брак на плёнке, ясно? — Я тряхнул гада как следует. — И добавишь, что ничего такого в ресторане не было.

— Может ему челюсть сломать? — Предложить Хатулёв. — Чё он всё молчит-то?

— Отпустите, я всё сделаю как надо, — затрясся фотокорреспондент.

— Держи свою камеру, — рыкнул я, сунув фотик мужичку. — Что ж ты, родной, хоккей сегодняшний не снимал? Что ты в кабаке хотел запечатлеть, как ребят пивом с водкой отравили? У тебя что: кредиты, ипотека, семеро по лавкам, поэтому на совесть можно наплевать, сука?

— У меня долги, — заплакал мужичок.

— У меня тоже долги, — прорычал я, дав напоследок хорошего пенделя нехорошему товарищу.

* * *

В воскресенье 30-го декабря перед самым выходом на лёд лужниковского дворца спорта на матч против «Бостон Брюинз» в нашу раздевалку ворвались пять человек в белых халатах с огромными на половину лица ватно-марлевыми повязками, и сопровождали людей в белом два милиционера. И вся эта шобла, не говоря ни слова, каждую шаманскую баночку, каждую шаманскую примочку сгребла в один мешок и, оставив взамен справку, что лекарственные препараты буду возвращены после изучения их на наличие вредных для организма веществ, покинула помещение. Старший тренер Эл Арбор смотрел на это дикое нападение огромными выпученными глазами.

— Совсем наши власти ёб…лись, — буркнул Валера Васильев.

— Чья бы корова мычала, Валерий Иванович, — усмехнулся я. — Рассказать, как ты по гостинице в ночь с пятницы на субботу бегал и кричал, что наш теплоход идёт ко дну и всем срочно нужно подняться на палубу?

— Враньё, — потупился защитник и под гогот всей команды, добавил крайне спорное утверждение. — Если я ничего не помню, значит, этого не было.

— Таф, что сейчас такое произошло? — Пролепетал по-английски коуч Эл, которому единственному был совсем не смешно.

— Всё окей, тренер, — ответил я, — это называется учения по химзащите. Как говорится, на то и учения, чтобы карась в пруду не дремал.

— Я не понимаю, как мы будем --">