Терри Пратчетт - Роковая музыка (Музыка души)

Ему было семнадцать лет, он был чрезвычайно талантливый и крайне недовольный жизнью. Он настраивал арфу, свою чудесную новую арфу и смотрел на дождь, слезы бежали по у него по лицу, смешиваясь с моросью. Боги любят, когда люди в таком состоянии.

Говорят, что боги, желая уничтожить кого-то, сначала доводят его до безумия. На самом же деле они вручают ему эквивалент небольшой палочки с искрящимся фитилем и надписью «Динамитная компания Акме» на боку. Так гораздо интереснее, да и времени занимает поменьше.

Сьюзан болталась по пахнущим дезинфекцией коридорам. Как правило, она не слишком беспокоилась о том, что подумает мисс Буттс. Обычно ничьи мысли ee не беспокоили. Она не знала, почему некоторые люди забывали о ней, когда ей того хотелось и, немного погодя, испытывали смущение, если об этом заходила речь. Временами кое-кто из учителей испытывал сложности, если хотел увидеть ее. Это было прекрасно. Обычно, когда со всеми остальными в классе происходило что-то вроде Основных Статей Экспорта Клатча, она доставала книгу и мирно читала ее.

Вне всякого сомнения, это была превосходная арфа. Нечасто из рук мастера выходило что-то такое, что невозможно улучшить. Эту арфу он даже не потрудился покрыть орнаментом — в данном случае это было бы кощунством. И она была новой, что само по себе было весьма необычным для Лламедоса. Большинство местных арф были старыми. Не в том смысле, что ими не пользовались, хотя порой им не помешал бы новый корпус, или гриф, или струны. Старые барды говорили, что они тем лучше, чем старше. Хотя старики вообще склонны говорить подобные вещи — невзирая на повседневный опыт.

Имп дернул струну. Нота повисла в воздухе и истаяла. Арфа звучала ярко и чисто, как колокол. Невозможно и вообразить, как она зазвучит через столетия.

Его отец говорил, что это ерунда — будущее записано на камне, а не в нотах. И это только начало того, что он еще говорил.

Потом он говорил еще и еще и мир вдруг становился новым и неприятным местом, в котором не было ничего, что осталось бы не обговоренным. И он сказал отцу: ты ничего не понимаешь! Ты просто старый дурак! Я посвятил свою жизнь музыке и очень скоро все будут говорить — да, он величайший музыкант в мире.

Чепуха! Как будто барды интересовались чьим-то мнением, кроме мнения других бардов, которые всю жизнь учились как слушать музыку. Чепуха, и тем не менее… Будучи произнесенной со страстью достаточной, чтобы достать богов, она могла изменить под себя вселенную. В словах скрыта мощь, изменяющая мир. Будьте осторожны со своими желаниями. Никогда не угадаешь, кто вас услышит. Или что, как в данном случае. Потому что, возможно, нечто скользит сквозь вселенную и несколько слов, произнесенных не тем человеком в нужном месте в нужное время, могут заставить это переменить направление…

Далеко отсюда, в шумном Анк-Морпорке на некоей пустой стене произошло мгновенное кипение искорок и вспышек и вдруг…

…возникла лавка. Старая музыкальная лавка. Никто не заметил ее прибытия. Стоило ей занять это место и стало так, как будто бы она была здесь всегда.

Смерть сидел, подперев челюсть руками и уставившись в пустоту.

Бесшумно возник Альберт.

Было несколько моментов, которые неизменно озадачивали Смерть, когда он удосуживался обратить на них внимание, и вот один из них: почему его слуга всегда перемещается по полу одним и тем же путем? ТО ЕСТЬ, подумал он, УЧИТЫВАЯ РАЗМЕР КОМНАТЫ…

…которая простиралась в бесконечность или так близко к бесконечности, что различие становилось несущественным. Она была где-то с милю. Многовато для комнаты, хотя бесконечность и нелегко рассмотреть.

Смерть, пожалуй, слегка погорячился, создавая этот дом. Время и пространство — вещи, поддающиеся манипулированию, а не неизменные. Внутреннего пространства получилось чуть-чуть слишком. Смерть как-то не учел, что снаружи дом должен быть больше, чем внутри. То же самое и с садом. Когда ОН начал уделять несколько больше интереса этим вещам, то обнаружил, что люди, кажется, склонны считать, что известную роль в концепции, скажем, роз, играют цвета. Но ОН сотворил их черными. Ему нравилось черное.

Так происходит с чем угодно. Так происходит со всем, рано или поздно.

Известные ему люди — а таких было несколько — относились к невозможным размерам комнат странным образом — попросту игнорируя их. Да вот хоть Альберт сейчас. Огромные двери распахнулись и на пороге возник Альберт, осторожно несущий чашку --">