Сергей Владимирович Шведов - На Муромской дороге

злачным местам надо пошататься, – подсказал Гонолупенко. – По тем местам, где смаки и голосуи обитают.

– Это кто ж такие? – ахнул Балабанов. – Увидишь, – обнадежил сержант. – Только переодеться надо. Нормальных людей туда не пускают. Я Стингером прикинусь, а ты будешь моим переводчиком.

Балабанов не успел рта раскрыть, как Гонолупенко исчез в Управлении. Каким таким стингером решил прикинуться сержант, капитан так и не понял. Московские порядки и вовсе казались ему чем дальше, тем страннее. Кто они такие, эти голосуи и смаки, к которым нормальных людей не пускают? Может психи особо опасные или масоны какие-нибудь?

Балабанов настороженно огляделся по сторонам – народ вокруг был самый обычный, разве что сильно утомлённый припекающим солнцем. Не пугали его и машины, сплошным потоком катившие по широкой улице. Балабанов задрал голову к небу и слегка поразился величине окружающих зданий. Возникло ощущение глубокого-глубокого колодца, на дне которого выросший совсем в иных условиях сибиряк почувствовал себя неуютно. Но бояться пока что было нечего и некого, да и здание Управления, солидно громоздившееся за спиной, придавало уверенности в неизбежной победе добра над злом.

Без мундира Гонолупенко смотрелся совершеннейшим отморозком. Кожаный пиджак не сходился на выпирающем из узких штанов пузе, но недостатки одежды перекрывались огромной собачьей цепью, которая гремела при каждом шаге новоявленного Стингера.

– Где-то я слышал эту фамилию? – задумчиво проговорил Балабанов. – О Стингере все слышали, но никто его не видел, – пояснил Гонолупенко. – Не волнуйся, капитан.

– Легко сказать, не волнуйся, – огорчился Балабанов. – Я ведь английского языка не знаю. Как же я буду переводить?

– По-твоему, я знаю, что ли? – удивился Гонолупенко. – А Стингер вовсе не из Англии, он с Каймановых островов.

– Разоблачат, – поморщился Балабанов, натягивая на плечи принесённый сержантом пиджак совершенно дикой расцветки. – Выкинут в два счёта.

– А кто разоблачит-то? – возразил Гонолупенко. – Голосуям не до нас будет. Ты главное, не тушуйся. А коли петь придётся, то я спою. Чай Гонолупенко не хуже какого-то там Стингера.

Балабанов сомневался и потел теперь уже не только от жары, но и от страха. Почему-то жутковато было от собственного самозванства. Хотя, с другой стороны, не он же был Стингером, а с переводчика какой спрос. Гонолупенко перехватил на дороге роскошный лимузин, неизвестной Балабанову, но явно не нашей породы. Балабанов садился на отделанное жёлтой кожей сидение с большой опаской, испытывая при этом чуть ли не муки совести. Ведь недаром же говорится, что в чужие сани не садись, во избежание крупных неприятностей. Впрочем, ехали недолго, Балабанов ещё и расслабиться не успел, как лимузин лихо притормозил у входа в здание приличных размеров. И был тут же окружён возбуждённой толпой. Балабанов струхнул не на шутку, но Гонолупенко держался так, словно родился звездой эстрады. Раскланивался, вскидывал вверх руки и посылал во все стороны воздушные поцелуи. На недоумённые вопросы публики «кто такой?» «переводчик» Балабанов, краснея от собственной лжи, нехотя отозвался «Стингер». Брошенное вскольз имя произвело прямо-таки магическое действие на толпу, она взревела на всю обширную площадь так, что исследовавшие памятник великому русскому писателю голуби испуганным фейерверком взмыли в небеса.

– Стингер, Стингер, – ревела напирающая толпа.

Испуганный Балабанов нырнул вслед за Гонолупенко в предусмотрительно распахнутые двери и попал в объятия странного человека, который обнял и облобызал его, как родного.

– Я переводчик, – возмутился капитан. – А Стингер – вот он. – Ну, ты даёшь, Коля, – со смешком сказал вальяжного вида гражданин. – Кто ж у нас Стингера-то не знает.

Вальяжный обнял Гонолупенко и небрежно бросил Балабанову: – Переведи.

Балабанов, собрав волю в кулак, вывалил на Гонолупенко весь запас иностранных слов, почерпнутых частично за школьной партой, а частично – с продуктовых этикеток. Получилось ничего себе, во всяком случае, Гонолупенко закивал головой и похлопал вальяжного по плечу.

– Портсигаров, – представился тот в ответ на ободряющий мест заезжей знаменитости.

– Могли бы позвонить, – упрекнул Коля. – Шутка сказать – Стингер. – Так мы звонили, – брякнул растерянно Балабанов. – В посольство, в министерство культуры.

– Ну, ты даёшь, – возмутился --">