Виктор Сергеевич Викторов - Шепот Рун. Том 9

присутствие Миардель окончательно перестало ощущаться.

— Слышал? — устало произнёс бог. — И это пока первая ласточка.

— Сукой была, сукой и осталась, — тяжело закашлялся Хассараг, не делая попыток встать. — Бешеная божественная сука! Вы сделали большую ошибку, когда решили дать ей власть, — тихо добавил вампир.

— Мне уже очень давно кажется, что мы все тогда сделали ошибку, — вздохнул Танатос. — И я в этом списке — самый первый. Надеюсь, это ещё можно исправить.

Хассараг сделал новую попытку подняться, что удалось ему с большим трудом. Кости с противным хрустом занимали положенные места, только на этот раз гораздо медленнее, чем обычно. Даже для бессмертного антиделувиана подобное божественное внимание бесследно не проходит.

— Может ты сделаешь уже что-нибудь? — вспылил вампир. — Или так и будешь на меня смотреть?

Не глядя, Танатос запустил в Хассарага небольшой магический сгусток, который по сложности плетения превосходил всё ранее виденное вампиром. Когда из другого конца зала раздался дикий рёв, Танатос поморщился.

— Ты нормальный? — взревел вампир, подскочив с пола, будто его кипятком ошпарили. — Не мог как-то помягче? Раньше ты делал это более безболезненно.

— Ну извини, — пожал плечами бог. — Судя по твоему диалогу с Миардель, мне показалось, что боль тебе очень сильно нравится.

— Да пошли вы, — сплюнул Хассараг в сердцах. — И шутки ваши божественные — идиотские. Зарекался же не лезть в ваше болото.

— Ты из них никогда не вылезал, — покачал головой Танатос. — В общем, так… Я пошёл, а ты дальше продолжай наблюдать за нашим знакомым, чтобы он не натворил глупостей. И ни в коем случае не вмешивайся! — приказал Танатос.

— А что с Тиамат? — хмуро поинтересовался вампир. — С ней как?

— Откуда я знаю? — удивился бог. — Твоя Богиня, сам и разбирайся.

— Да чтоб вы все провалились! — в сердцах выпалил вампир, после чего витиевато выругался. Вот только слушать его было уже некому, поскольку зал снова оказался пуст.

Глава 2

Фильм должен жить своей жизнью. Абсурдно, если режиссёр вынужден использовать слова, чтобы объяснить, о чем его картина... если зрителю заранее рассказать, как был сделан некий эпизод и что он значит, то потом эти рабочие детали вторгнутся в непосредственное восприятие фильма. И тогда вся картина станет уже другой. Поэтому я думаю, что самым ценным и важным является создание пространства фильма, а любая попытка озвучить технику создания нарушает впечатление.

(Дэвид Линч, «Поймать большую рыбу»).

Вяло ковырнув ложечкой шарик мороженного, обильно политый карамельным соусом, я, почему-то резко расхотел десерт. Вздохнув, отодвинул от себя вазочку. Не хочу.

— Ну и что опять? — спросил сидевший напротив дядя Женя. — Снова ушёл в себя, но обещал вернуться?

Мне оставалось только кивнуть. Желания разговаривать и объяснять то, о чём уже не один десяток раз проговорили, совершенно не было.

Выйдя из игры, я дал себе команду не заходить туда хотя бы пару дней. Выспаться, погулять, проветрить голову… Это то, что мне сейчас было крайне необходимо, иначе «Даяна I» грозила просто меня доконать.

Вот мы с дядей Женей и решили совершить небольшой променад и немного развеяться, прогуливаясь по городу. Ну как, по городу… Скорее, по району, благо уютных заведений здесь было пруд пруди.

Вот только ожидаемого успокоения заслуженный отдых так и не принёс. Я никак не мог отделаться от чувства, что мне снова нужно куда-то срываться, бежать, что-то снова выполнять… Игра крепко держала моё сознание до сих пор.

— Может тебя психологу показать, малой? — усмехнулся дядя, подначивая. Ещё бы, ведь он прекрасно знал, что психолог мне не требуется. — Или напоить в сопли, чтобы ты перезагрузился? Реально, ты уже достал своей кислой рожей отсвечивать. Всё же хорошо, — в отличии от меня, дядя вместо десерта предпочёл заказать пиво, причём сразу два бокала, один из которых он влил в себя залпом, а второй уже сидел и смаковал.

Эстет, блин.

— Всё нормально, — пробурчал я. — Я просто задолбался.

Причин для такого настроения у меня было множество, одна из которых уверенно превалировала над остальными: меня снова поимели. И «поимели», в данном случае, означало только то, что мною снова виртуозно воспользовались. Горечи добавляло то, что я не до конца понимал — где именно?

И хоть дядя и пояснял, что изящную --">