Ольга Юрьевна Моисеева - Проводники Света

проникали солнечные лучи, мокрые листья сверкали чистотой и пахли свежестью. Девочка побежала домой, задевая ветки и смеясь, когда прямо на голову обрушивался короткий, но яростный дождик капель.

— Где ты была, Деяна? — выйдя из избы, строго спросила мать. — В огороде никого, кликали тебя, кликали…

— Я недалече в лес по нужде отлучилась, а тут вдруг гроза, я там, под выворотнем, отсиделась, — ответила девочка, помня наказ Мыха никому про него не рассказывать, иначе заговор на исцеление не подействует. — Как тятя, матушка?

— Второй день в себя не приходит. Помирает, — горько вздохнула матушка. — Иди в дом, там одна только Улита старая, ты за Дубком пригляди, пока я схожу по воду.

В избе царил сумрак и пахло травами вперемешку с неприятным духом тятиной хвори. Сам он вытянулся на лежанке, дышал часто, лоб в испарине, глаза закрыты, замотанная куском полотна рука покоилась на животе. Дубок мирно посапывал в люльке, рядом клевала носом бабка Улита.

Девочка села в уголке и прижав резного Мыха к животу, тихонько забормотала:

— Беги тропинка сквозь чёрный лаз…

В животе вдруг что-то тихонько задвигалось, но Деяна, вспомнив напутствие Мыха: «Ты наверняка почуешь странное, но не бойся, ничего плохого с тобой не случится, обещаю!», перетерпела и продолжила:

— …катись слезинка из глаза в глаз…

Внутри стало щекотно — сначала внизу, потом в груди, словно что-то росло снизу вверх.

— …свяжи шерстинка навеки нас!..

Всё, поняла Деяна, это уже не остановить! Дыхание на миг захолонуло, а потом, когда щекотная «шерстинка» достигла головы, страх ушёл, и бормотание девочки сделалось неразборчивым. Сначала исчезли осмысленные предложения, потом распались слова, и вскоре мешанина звуков стала напоминать не то шипение, не то завывание. Всё тело Деяны напряглось, она положила игрушку на спину и закрыла глаза. Две ярко-алые слезы скатились по щекам и упали на морду мышонка, отчего глаза его вспыхнули рубиновым светом, а девочка вместо своего бормотания услышала собственные шаги и увидела, как бежит по узкому мостику через укутанную туманом чёрную реку, а на другом берегу стоит отец. Коснувшись его, Деяна открыла глаза и, вложив Мыху в лапки морковку, сказала:

— Отступи хворь и срастись рука!

— Матушка! — вдруг громко сказал тятя.

— А-а? — проснулась старуха Улита. — Сынок! Ты очнулся!

— Тятя! — радостно крикнула Деяна, подбегая к отцу.

— Воды дайте! — попросил тот и, к равному изумлению и старой и малой, сел на лежанке. — Пить больно хочется.

* * *

Странное это было отпевание: без мужа — пусть и бывшего, но всё-таки! — и без сына.

Из самых близких в церкви присутствовал только брат — он всё и организовывал. Остальных Вера не знала, родственники, скорее всего… может, дальние?.. или друзья? Хотя какие у Елены Викторовны друзья — наверняка, всех растеряла, когда пить стала, а про её новую жизнь никто и узнать не успел, за пару недель-то…

Ну, где же всё-таки Костя?! — мать хоронят, а он где-то болтается! Неужели так и не прекратит вести себя, как последний неадекват?..

Нет, поначалу, когда только встречаться начали, всё вроде нормально было, ну, или он просто вид делал, что нормально… А спустя несколько недель началось: срывы, придирки разные, бесился без повода… сто раз она с ним пыталась поговорить, да он только отмахивался и огрызался.

Потом ключ праотцов вдруг на шею нацепил и носить стал — то ли в честь былого подвига, то ли как украшение, фиг разберёшь, Вере такое никогда в мужиках не нравилось, но она ничего не сказала: отношения и так были натянутыми, зачем ещё больше портить?

Однако тактичность не помогла: размолвка всё равно обострилась, когда пошли к Андрею на Днюху. Кос нажрался там в хлам, стал орать, что именинник — старый душнила, разбил бокал и ругался, пока Вера не уволокла идиота домой. Потом пришлось перед друзьями извиняться, а его выгнать спать на диван в гостиной.

Пару дней они вообще не разговаривали, а потом Вера вдруг заметила в Костином отделении шкафа новые, далеко не дешёвые, кроссы, шмотки известных брендов, бутылку дорогущего виски, но спросить ничего не успела. Утром встала — Коса и след простыл. Куда свалил среди ночи?! А когда после учёбы домой вернулась, уже и вещей его в гардеробе не было…

Потом позвонил, правда, сказал, что у матери несколько дней поживёт: она, типа, бухать завязала, помочь ей надо в себя прийти, квартиру --">