Владимир Леонидович Ильин - Глупые газели

занесены снегом, и неприятно было обнаруживать, что наступил на руку или на ногу мертвеца.

Видно, это были те, кто еще успел выбежать из дома, но напрасно, потому что и тех, кто остался в домах, и тех, кто бежал от поселка в горы, накрыло Волной, а еще раньше от Вспышки начался тотальный пожар, и горело все, что могло гореть, и даже то, что гореть не должно… Когда мужчина проваливался в снег, ноги у него оказывались испачканными в золе, и не раз ему попадались обгорелые кости – и большие, взрослых, и маленькие, детские…

Мозг человека отказывался воспринимать реальность этой страшной картины, но каким-то уголком его мужчина осознавал, что то же самое происходит сейчас, наверное, везде. Везде валяются уцелевшие и не уцелевшие трупы людей, везде в хаосе обломков, груд развалин, оставшихся от цивилизации, бродят под свист ветра, под серым от пепла снегом лишь те, кому, как им с женой, повезло (а может быть, наоборот, не повезло) выжить…

Из всего обратного пути мужчине запомнился только снег. Проклятый, ненавистный, серый, ядерный снег, который лежал повсюду. Он был теперь еще более отвратительным, чем раньше, потому что человек сломал лыжи и вынужден был брести пешком, проваливаясь в снег. Если бы человек оставался совсем один на этой пост-ядерной Земле, он бы упал, не дойдя до домика, и больше не встал. Но он знал, что есть еще одно, милое и родное ему существо, которое ждет его возвращения и умереть раньше которого он просто не имеет права. Он всегда считал, что, падая в пропасть, не следует увлекать за собой кого-то еще…

Темнеть стало раньше, чем это обычно бывает летом (может быть, Земля вообще сдвинулась с орбиты в результате серии мощных ядерных взрывов, вдруг пришло в голову человеку), и последний, самый трудный отрезок пути мужчина брел, ориентируясь на освещенное окно домика и на тарахтение движка…

Сразу в домик он входить не стал, а пошел в сарай и там долго отогревался возле дизеля и приводил (во всяком случае, старался привести) себя в порядок, чтобы не напугать своим видом жену. У самого крыльца его настиг приступ рвотной болезни (значит, доза все-таки была большой, подумал он).

Он вошел, стараясь не шататься, но женщина все равно, глянув на него, испугалась. Только бы не упасть, подумал мужчина и торопливо сел на подвернувшийся кстати стул.

– Одиссей вернулся на Итаку! – провозгласил он, пытаясь говорить внятнее, потому что замерзшие губы слушались с трудом. – Как у тебя здесь вкусно пахнет!..

Женщина всплеснув руками, наконец кинулась к нему и стала помогать ему сдирать мокрую одежду, и успевала еще оттирать ему красно-синие, ободранные в кровь руки и причитать жалостливо, и целовать его сквозь слезы.

– Ну-ну, малыш, – сказал ласково он и, проведя своей страшной рукой по ее волосам, огляделся.

В домике было светло и тепло. Пахло едой поистине божественно, и мужчина только теперь ощутил, что зверски проголодался.

Женщина засыпала его градом вопросов.

Только бы не выдать ей правды, подумал он и пустился врать без оглядки. Каждая его ложь неизбежно порождала следующую, это здорово смахивало на цепную реакцию, и он все врал и врал – вдохновенно, запоем, собрав всю свою творческую фантазию – о том, что в долине все в порядке, что там все живы и здоровы и собираются пробиваться через перевал на мощных тягачах и бульдозерах; вот снегу, правда, выпало много – видно циклон вызвал сход снежных лавин с гор, но теперь это все позади, синоптики обещают – он сам слышал по радио в поселке – что завтра начнет постепенно теплеть, а послезавтра вернется лето, так что можно никуда не уезжать, а надо только переждать эту лихую непогоду…

Женщина слушала его и в знак согласия кивала, а когда он совсем уже решил, что она поверила его россказням, спросила:

– Милый, а почему снег такой серый-серый?

Он закусил с досадой губу, потому что ее вопрос означал, что в его отсутствие она все-таки выходила из домика, но тут же спохватился и стал выдумывать на ходу про то, что снежная лавина вызвала кое-где лесные пожары, и вот с воздушными потоками пепел поднялся в небо, а потом выпал со снегом, но это вовсе не опасно, тем более, что завтра все равно все начнет таять, и так далее, и тому подобное…

За ужином он наблюдал за женщиной, пытаясь понять, тошнит ее или нет, не кружится ли у нее голова, но жена вроде бы чувствовала себе нормально, потому что болтала без умолку и, в конце концов, он успокоился, хотя в глубине души все нарастало --">