Андре Моруа - Отель «Танатос»

подумал Жан Монье, — эти очаровательные создания приехали сюда, чтобы умереть?»

Они тоже смотрели на него пристально, без улыбки, и едва слышно переговаривались.

Автобус отеля «Танатос» нимало не походил на погребальную колесницу, как этого можно было опасаться. Ярко-голубой, отделанный внутри в синих и оранжевых тонах, он блистал на солнце среди ветхих колымаг, придававших площади, где переругивались испанцы и индейцы, сходство с рынком металлолома. Скалистые горы по обеим сторонам пути поросли лишайником; он сплошным сизым налетом обволакивал камень. Еще выше ярко сверкали прожилки руды. Шофер был толстяк с глазами навыкате, одетый в серую форменную куртку. Жан Монье уселся рядом с ним — из скромности и чтобы не мешать своим спутницам; затем, пока машина головокружительно крутыми поворотами подымалась в гору, француз попытался завязать разговор с водителем.

— Давно вы шофером в «Танатосе»?

— Три года, — пробурчал тот.

— Странн у вас, по-видимому, служба.

— Странная? — огрызнулся толстяк. — Чем это? Я веду свою машину. Что тут странного?

— А случалось вам везти вниз тех, кого вы доставляете наверх?

— Не так уж часто, — ответил шофер, несколько смутившись. — Не так уж часто… Но бывает. Я сам тому пример.

— Вы! Правда? Вы приехали сюда на положении… клиента?

— Сэр, — сказал толстяк, — я поступил на эту службу, чтобы забыть о самом себе, и эти петли — опасная штука. А вам ведь все-таки не хочется, чтобы я угробил и вас, и этих милых девушек?

— Разумеется, нет, — ответил Жан Монье.

Затем у него мелькнула мысль, что его ответ смешон, и он улыбнулся.

Два часа спустя шофер молча указал ему на показавшееся над высокогорным плато здание отеля.

«Танатос» был выстроен в испано-индейском стиле: приземистое здание с плоскими крышами. Цементные стены в подражание глинобитным довольно грубо выкрашены в красный цвет. Комнаты выходили на юг, на залитые солнцем веранды. Навстречу путешественникам вышел портье-итальянец. При первом же взгляде на его бритое лицо Жану Монье вспомнилась какая-то другая страна, улицы какого-то большого города, бульвары в цвету.

— Где, черт возьми, я вас видел? — спросил он портье, когда коридорный взял его чемодан.

— В Барселоне, мсье, в отеле «Риц»… Моя фамилия— Саркони… Я уехал из Барселоны в начале революции…

— Из Барселоны — в Нью-Мексико! В такую даль!

— О мсье! Служба портье всюду одинакова… Разве что бланки, которые вам придется здесь заполнить, чуть посложнее, чем в других местах… Прошу прощения, мсье.

Действительно, в печатных бланках, врученных вновь прибывшим, было множество граф, вопросов и всякого рода примечаний. Рекомендовалось точнейшим образом указать место и дату рождения, а также лиц, которых надлежит известить в случае несчастья. Далее значилось: «Просьба указать не менее двух адресов родственников или друзей, а главное — переписать от руки на том языке, которым вы обычно пользуетесь, нижеследующее заявление:

Я,……, будучи в здравом уме и твердой памяти, настоящим удостоверяю, что ухожу из жизни добровольно и что дирекция и персонал отеля «Танатос» не должны нести никакой ответственности за мою смерть.»

Сидя друг против друга за соседним столом, белокурые девушки старательно переписывали заявления. Жан Монье подметил, что они выбрали немецкий текст.

Генри М. Берстекер, директор отеля, — осанистый человек в золотых очках — гордился своим заведением.

— Отель принадлежит вам? — спросил его Жан Монье.

— Нет, мсье, отель принадлежит акционерной компании, но идея его создания возникла у меня, и я состою пожизненным директором.

— Как это вам удается избегать неприятных осложнений с местными властями?

— Осложнений? — с удивлением и раздражением в голосе переспросил мистер Берстекер. — Но ведь мы не делаем ничего, мсье, что шло бы вразрез с обязанностями владельцев отелей. Мы доставляем нашим клиентам то, что они желают, все, что они желают, и ничего больше… Впрочем, мсье, здесь и нет местных властей, так как неизвестно, где именно в этом уголке земли проходит граница, и никто в точности не знает, принадлежит ли он Мексике или же Соединенным Штатам. Долгое время это нагорье слыло недоступным. По древнему поверью, сотни лет назад какое-то индейское племя собралось здесь, чтобы всем вместе умереть и таким образом избегнуть порабощения европейцами. --">