Коста Димитру Канделаки - Последний грех

усталая, что ей не очень хотелось распаляться на бабушкины колкости. Да и старая Грета была тогда посмирнее и поласковей, даже с ним, с Вальтером.

Мальчик снова представляет себе деревянную куклу, которая медленно плывет под дождем. Вот она доплыла до шпиля часовой башни, сделала круг и плывет дальше, туда, где на таком же высоком холме стоит церковь.

А интересно, если он, Вальтер, тоже кукла, которую выстрогал папа, значит он тоже может плавать?.. То есть, он может прыгнуть с холма в воду и поплыть?..

А еще интересно, почему мама и Грета никогда не спрашивают друг у друга про церковь на холме. Ведь могла же Грета сказать:

- Как думаешь, Хильда, наверняка ведь кто–нибудь спасся от дождя и сидит сейчас в церкви?

А Хильда ответила бы:

- Думаю, что уж пастор–то наш точно уцелел, потому что он безгрешный.

А Грета тогда:

- Так ты бы, дочка, взяла бы лодку–то, да сплавала бы туда, что ли.

А Хильда ей:

- И то правда, матушка! Как же это я сама не додумалась до такой простой вещи!

А Грета:

- Да ты сроду сама ни до чего не додумывалась, кроме как ноги раздвигать! Весь Манц только тем и занят был, что считал мужиков, которые через тебя прошли!

- Ах ты ж, надо же! — ярится Хильда. — Тебе ли меня мужчинами–то попрекать, кочережка ты старая! Ты себя вспомни, как ты при живом–то муже…

Вальтер затыкает пальцами уши и идет на крыльцо. Его некому остановить, потому что женщины заняты подсчетом мужчин. Вальтер точно знает, что математику они обе никогда не любили, но всегда охотно и с азартом считали деньги и мужчин друг друга.

Он застывает под навесом, вглядываясь в пелену дождя, который здесь шумит так, что не слышно собственного голоса.

- Ух ты! — произносит мальчик, чтобы убедиться в этом. И кричит: — Ух ты–ы–ы!

И действительно, перекричать дождь ему не под силу.

- Вот он я! — говорит Вальтер, обращаясь к дождю. — Вот, ты можешь меня смыть. Наверное, я последний оставшийся в живых грех, и если ты смоешь меня, то перестанешь идти, да?

Дождь не отвечает. Он равнодушно заливает мир. Наверное, он поставил себе целью за этот день скрыть, наконец, под водой торчащий шпиль часовой башни.

Холм, который едва виден вдалеке, за мутной серой стеной, кажется чуть выше, чем тот, на котором стоит их дом. Виднеется в полумраке церковь, которая, однако, отсюда выглядит совсем необитаемой.

Вальтер слабо представляет себе, что случилось с их маленьким городком. Из разговоров матери и бабушки он знает только, что по их мнению прорвало плотину и в одночасье затопило Манц, так что спастись, похоже, никто не успел. Это после того, как дождь лил целую неделю, как из ведра. Однажды утром Хильда выглянула в окно и воскликнула: «Бог ты мой! А где же Манц?!»

А дождь льет уже много–много времени. Хильда говорила, что не меньше полугода, а Грета только смеется и говорит, что Хильда никогда не умела считать и что дождь идет непрерывно уже восемь месяцев.

А что случилось, никто из них не знает. Они только изредка спрашивают друг у друга: «Как ты думаешь, что вообще случилось с миром?» и «Когда же все это кончится?».

А Вальтер точно знает теперь, что это не кончится до тех пор, пока вода не доберется до него, потому что он — грешная кукла, и из–за него теперь отцу нужно построить ковчег, чтобы спасти Хильду и Грету. Это так Бог придумал. Он всегда так делает: когда грехов становится слишком много, он делает дождь и заставляет кого–нибудь строить ковчег, чтобы спасти тех, кто еще не нагрешил.

Хильда сказала, что вода поднялась еще на два пальца…

Интересно, сколько пальцев осталось воде до вершины холма, на котором стоит их дом?

Сколько бы их ни осталось, но вода не отступит; она будет подниматься до тех пор, пока не доберется до дома. Тогда он, Вальтер, Хильда и Грета, поднимутся на второй этаж и будут жить в пыльной мансарде. Нет, Грета, наверное, не сможет подняться. Хотя мама и говорит, что бабушка прикидывается, а на самом деле она здоровая как лошадь, но Вальтер верит, что у нее действительно болят ноги. Потому что он много раз слышал, как Грета стонет во сне, а во сне человек не может притворяться. Вот Вальтер не может притворяться во сне, он знает это совершенно точно. А во все остальное время люди только тем и

--">