Надя Яр - Пища ада

видя свободные места, садятся у окна. Халлель глянул в лицо соотечественника и почему-то отвёл глаза. Ему показалось, что в этом человеке что-то неправильно, но рассматривать его, чтобы понять, что именно, было бы неприлично. Халлель встряхнул головой. Зачем это он встал?

Женщина снова вскрикнула. Халлель решительно направился к группе местных, но попутчик вдруг схватил его за локоть.

— Они порежут Вас на куски.

— Нет, — ответил Халлель, с непонятным омерзением высвобождая руку. На локте будто горел ожог. — Не порежут. Я врач.

Женщина лежала на двух сиденьях и стонала, пока муж и братья подкладывали ей под голову шаль. Ветер усилился, и автобус сильно качало. Халлель протиснулся мимо книжника и тронул мужа женщины за плечо.

— Я врач, — сказал он, надеясь, что эти люди знают западное слово «врач». Они должны были его знать.

Мужчины повернулись к нему. Они молчали. На их лицах было не просто недоверие — опасение непонятно чего. Халлель попытался раздвинуть их, чтобы взглянуть на женщину, но её муж вытащил нож и поднёс его к глазам чужака. Халлель отшатнулся.

— Но я врач! — сказал он. — Понимаете — доктор…

— Ты дурак, — из-за спины ответил книжник.

Он взял Халлеля за плечо, отодвинул от лезвия и что-то сказал мужчинам на своём языке. Муж женщины кивнул на Халлеля и яростно возразил. Его братья потянули ножи с поясов. Они смотрели на чужака, как на опасного зверя.

— Скажите им, что я врач, — обратился к книжнику Халлель.

Тот оттолкнул его подальше и стал что-то говорить своим. Женщина тяжело дышала, её глаза закатились. Халлель ждал. Книжник повернулся к нему.

— Иди на своё место и сиди.

— Почему? Ей же плохо, она беременна. Я врач…

— Я понял тебя. Ты что, хочешь к ней прикоснуться?

Халлель похолодел. Он понял, в чём дело, но отказывался смотреть этой правде в глаза.

— Ты, западный мужчина, хочешь прикоснуться к этой женщине? Его жене? — Вари указал назад. — Ты хочешь трогать её руками? Может быть, снять с неё одежду?

Книжник поднял брови в не то напускном, не то искреннем изумлении. Халлель отметил, что он моложе, чем кажется. Кожа этого вари была не смуглой, а загорелой. Из-под светлых бровей смотрели умные серые глаза, а лицо было вполне западного типа. Увидь Халлель этого человека в западном ресторане, в костюме, он не заподозрил бы в нём чужака. Да это русь, понял врач; книжник — явный северянин из русов. Когда-то он переехал сюда жить или, может быть, просто приехал в гости, как сам Халлель, да так и остался здесь, за что-то или кого-то зацепившись.

— Надвигается буря, — сказал книжник. — Иди на своё место, сядь и попытайся стать невидимкой.

— Буря? — Халлель был поражён. — Эта женщина наверняка рожает, мы в пустыне, надвигается буря… и я не имею права помочь?

Книжник пожал плечами и взглядом указал назад. Мужчины не думали прятать свои ножи. Это были хозяйственные ножи, острые и прямые. Ими одинаково удобно свежевать ягнёнка и резать глотку врагу. Халлель понял, что он действительно дурак.

Он вернулся на место. Автобус опять тряхнуло, потом ещё и ещё, и женщина закричала. Водитель сбавил скорость и что-то крикнул в салон. Автобус свернул с шоссе.

— Будет буря… — протянул попутчик с азартом. — Мы едем к убежищу. Становится интересно…

Халлель напряжённо ловил звуки, которые издавала женщина. Она была очень молода, моложе Самири, меньше ростом… и не так красива. Была проще, невзрачнее, чем та, к которой он более чем прикоснулся.

* * *

— Только Вы его обязательно прочитайте.

— Хорошо, — сказал он.

— От этого может зависеть жизнь.

— Да, — сказал Халлель и взял путеводитель.

У него уже была такая брошюра, но это не имело значения, потому что этот экземпляр ему дарила её рука. Чудное женское лицо выглянуло из окошка кассы турбюро, когда Халлель пришёл забрать билет. Он не видел ни груди, ни бёдер — того, на что прежде всего обращают внимание мужчины, и для него самой соблазнительной частью её были губы. Словно спелая вишня — писали о таких губах поэты; такие плавные очертания глаз они сравнивали с миндалем, и Халлель вдруг почувствал остроту правды стихотворцев. Каждый ноготь её был крохотным садом, и на тёмной почве из лака рос белый, с золотыми сердцами цветок. Халлель зачарованно смотрел, как рука феи вернула ему паспорт с визой, и зачем-то сказал:

— Я лечу в отпуск в Чиати. Двадцать шестого.

— Я знаю, — --">