Роберт Рид - Девочка-птичка

работает на государство, потому что правительство еще никто не заменил машинами. И, кроме того, с ее зарплатой и тем солидным куском пирога, что я получил в качестве выходного пособия, у нас все прекрасно. Так в чем же проблема?

Когда ее кукла вернулась домой, был практически час ночи. Она на четвереньках вползла в кошачью дверцу, а жена соскочила с постели и направилась в кухню, спрашивая: «Ну и как же там было?» Она принесла свою новую подружку в нашу спальню. От куклы несло сигаретами, и мне показалось, что на нее пролили пиво. «Спи, давай», — сказала мне жена. Потом расстелила постель кукле, разложив в открытом ящике комода свое самое тонкое квазикристаллическое стеганое одеяло. Как и люди, девочки-птички нуждаются во сне. В снах. Я прочел об этом в брошюре. Прикидываясь спящим, я прислушивался к шепоту о ее приключениях в баре колледжа под названием «Теплица». Всякое случалось в баре колледжа в те времена, когда я еще обращал на это внимание. Может быть, и до сих пор случается. По рассказу похоже было, что там вместе сидят настоящие люди и машины. Кукла жены встретила там кукол других женщин, они хорошо провели время, и ее кукла хочет снова пойти туда завтра вечером.

— Мне можно, ну пожалуйста? — сказала она. И жена ответила:

— Можно пойти туда, или куда-то еще, где лучше. Можно все, что ты захочешь, Женевьева.

* * *

Я понимаю, к чему все это. У меня не философский склад ума, но я и не полный идиот. Мы обсуждали вопрос, иметь ли нам детей, но, принимая во внимание все обстоятельства, меня это не привлекало. Ребенку, определенно, нужно что-то такое, чего у меня попросту нет. Но даже если моя жена и согласилась со мной, я все равно видел сомнение в ее глазах. И это говорю я — человек, вовсе не настроенный на эмоции. Даже на свое собственные.

Кукла проспала почти до полудня. Пару раз я заходил в спальню и видел, как она шевелит во сне глазами. Когда она поднялась, то надела новые джинсы и майку с надписью: «Целуй меня, я ненасытна».

— Я иду гулять, — сказала она мне. Я не произнес ни слова. Что явно возымело эффект. У машин свои способы добиваться реакции от людей: за этими сонными глазами скрывается математическое обеспечение общительности. Но мне удалось ничего не сказать, и она отстала, а я посмотрел половину игры «Кардиналов», утратив интерес после того, как покончил с завтраком, и совсем перестал смотреть, когда другую команду попросту исхлестали. Игра в одни ворота всегда неинтересна. Вместо этого я вышел наружу, чтобы немного поработать. Полить и выполоть. Я все делаю своими руками. Не надо мне никаких садовых жужжалок, спасибо. Работал, пока не спала жара, потом сидел в одном из адирондайков, что соорудил в прошлом году. Столярничество звучит как благородное, прекрасное хобби, пока не сделаешь свое первое кресло-качалку. Я сидел в тени, покачивался, и мельком заметил какое-то небольшое движение. Лицо над виноградником у дальней ограды. Лицо, смотрящее на меня. На мгновение мне показалось, что это еще одна девочка-птичка. Но потом она мне помахала, и я понял, что нет, не похоже. Она помахала, и я помахал в ответ, а потом нашел какую-то причину, чтобы встать, потянуться и направиться в дом.

Наш кот развалился на полу в гостиной. Кукла сидела рядом с ним, почесывала ему за ушами и говорила, какой он хороший, милый котик. Красивый котик. Потом она подняла глаза на меня и заметила:

— Вас терзает любопытство. Так спросите же меня.

И я ответил:

— Не хочу.

Тогда она мне сказала:

— Женевьевы любознательны и любят приключения. Мы все видим и все запоминаем. И в нас присутствует явственное, весьма причудливое чувство юмора.

Поэтому я сказал:

— Докажи-ка.

И как только сказал, кукла потянулась под диван и вытащила охотничий нож, которым я разрезал ленточки на коробках. Загорелое лицо улыбнулось, показав большие белые зубы. И она подняла оружие обеими руками, говоря:

— Как насчет небольшой поножовщины перед обедом?

Что мне было делать? Я засмеялся. Не смог удержаться. И кукла засмеялась вместе со мной, аккуратно перевернула нож и, держа его за лезвие, протянула мне рукояткой. Она его отдавала. Тогда-то я впервые начал думать о ней не как о машине, и тогда-то и состоялся наш первый разговор.

* * *

Когда Женевьева снова ушла в клуб, я заметил жене:

— Кто-то живет в доме Голдсмитов.

Она спросила: «Кто?», глядя на свою вышивку — изображение фермерского дома и --">