Анатолий Иванович Домбровский - Черная башня

безнадежное дело? — все же остановилась на нем, потому что этот выбор оставлял ей цель: впереди был город, пусть недостижимый, но существующий. Или существовавший?

Она старалась не думать о том, что ей придется идти сквозь смерть, которую чья-то злая воля рассеяла по пустыне, хотя помнила об этом. Авось, думалось ей, смерть одолеет ее не раньше, чем она дойдет до моря, до людей, пощадит ее ради такой малой малости, ради возможности увидеть другого человека и спросить его, что же случилось… Теперь в ней не было страсти сильнее этой, жажды сильнее этой, потому что неведение убийственнее самой смерти, неведение о судьбе человечества. Она даже подумала, что, ощутив в себе эту могучую страсть, она теперь не умрет. И почувствовала, как налились силой ее мышцы, как успокоилась смятенная душа.

Жанна привалила пустой бочкой лаз, чтобы в него не забрались шакалы, постояла в горестном молчании, как у могилы, и пошла. На восток.

Вертолет настиг ее на второй день пути. Она была на высоком бархане, когда услышала его гул. Оглянулась и увидела вдалеке черную движущуюся точку. Вертолет приближался к ней, потому что ее тоже заметили. Она даже не стала махать руками, только подняла их, как в молитве. Вертолет приземлился в лощине, метрах в ста от нее. Дверца открылась, и из кабины выпрыгнул человек в странном наряде, похожем на водолазный костюм. Он упал, но тут же поднялся на ноги и побежал к ней, вверх по склону бархана, скользя и спотыкаясь на сыпучем песке. А она не могла сдвинуться с места, хотя надо было бы бежать навстречу ему. Не подумала, не догадалась. Человек сорвал с головы шлем и закричал, задыхаясь от бега:

— Это я — Филиппо! Филиппо!

Жанна сняла противогаз, сбросила плащ и пошла ему навстречу.

— Мама миа! — остановился Филиппо. — Синьора Жанна! — всплеснул он руками. — Синьора Жанна! — и бросился к ней. — О, синьора Жанна!

Плача и обнимая ее, он говорил ей, что здесь опасно, что надо бежать, что надо скорее подняться вверх, как можно выше, что много дней и много ночей он готовил перелет к Золотому холму, что никто не верил в разумность его затеи, что лишь он один, Филиппо, верил в это, и вот он обнимает ее, прекрасную синьору Жанну, и хотя никто не спасся, кроме нее, это такое счастье, такое счастье, прекрасная синьора Жанна!

Они оба плакали и целовались, будто ради этой встречи прожили всю жизнь.

— Но что случилось? — спросила Жанна Филиппо уже в вертолете. — Что произошло, Филиппо? О, нет, нет! — замахал он руками. — Об этом — потом. Когда я перестану плакать. Когда вы перестанете плакать, синьора Жанна. Впрочем, вот: случилось то, что не могло не случиться, — трагическая ошибка. Но только здесь, в пустыне. Дальше — все хорошо, синьора. Тутто бене. Все хорошо…

— И, значит, люди живут, Филиппо?

— О, люди живут! Люди живут, — вздохнул он. — Кроме тех, которые погибли.

--">