Джон Герберт Варли - Летучий голландец

здания в автоматическом вагончике.

По дороге к вагончику он остановился у телефонной будки. Гудка не было. Соседний автомат тоже скончался. Ни один автомат в аэропорту не работал. Все линии смыло наводнением. Он знал, что жена должна очень беспокоиться. Из О’Хэар ему было некогда позвонить, а в Атланте и теперь в Далласе не было связи. Но, безусловно, в новостях должны сообщать о чрезвычайной ситуации в аэропортах. Она знает, что он где-то застрял. Как же здорово будет, наконец, попасть домой к Энни. К Энни и двум прелестным дочуркам, Кимберли и…

Он остановился, охваченный паникой. Сердце лихорадочно забилось. Он не мог вспомнить имя младшей дочки. Аэропорт закружился вокруг него, готовый разлететься на миллион кусочков.

Меган! Ее зовут Меган. Боже, я схожу с ума, подумал он. А кто бы не сошел? В голове помутилось от голода. Он глубоко вздохнул и зашагал к вагончику.

Дверь за ним закрылась прежде, чем он разглядел, что на полу кто-то лежит.

Человек на полу скорчился в луже рвоты и разлитого красного вина. На нем была короткая грязная куртка, рядом валялся брезентовый рюкзак. Он был похож на того человека, которого Меерс видел по прибытии в Чикаго, хотя это было маловероятно.

Вагончик сделал несколько объявлений и тронулся. Вокруг была чернильная темнота. По крыше колотил дождь. Вдалеке сверкали молнии, пронзительно свистел ветер. Вагончик подошел к соседнему зданию, и дверь открылась.

Три охранника в хаки ворвались в дверь. Без предупреждения один из них ударил спящего бродягу в лицо. Человек закричал, и охранники начали избивать его палками и ногами. Кровь и гнилые зубы фонтаном брызнули изо рта и носа. Питер Меерс сидел очень тихо, инстинктивно сжав ноги.

Один из охранников ухватил орущего бомжа за волосы, другой — за брюки сзади, и они поволокли его через заднюю дверь на платформу. Третий обернулся к Меерсу, улыбнулся и, дотронувшись кончиком палки до козырька фуражки, последовал за остальными.

Дверь закрылась, и вагончик поехал дальше. Отъезжая, Меерс видел, как охранники продолжали избивать лежащего человека.

Недалеко от следующего здания свет в вагончике замигал и вырубился, вагончик остановился. Дождь неустанно колотил по крыше. По окнам текли целые реки воды. Меерс встал и начал мерить шагами свою часть вагончика, стараясь не наступать в лужу вина, мочи и крови, которая казалась черной в свете отдаленного фонаря. Он думал о том, что видел, и еще о своей семье, которая ждет его. Еще никогда ему так отчаянно не хотелось попасть домой.

Через несколько часов свет вновь загорелся, вагончик ожил и доставил к нужному зданию. Ему пришлось спешить, чтобы успеть на свой рейс.

На этот раз самолет был широкий «ДС-10». Пассажиров было немного. Меерсу досталось место у прохода. Во время взлета немного трясло, но, набрав высоту, самолет полетел гладко, словно «Кадиллак» на выставке. Глубокой ночью ему выдали коробку, содержавшую сандвич с тунцом, пакетик печенья и немного винограда. Он съел все с огромным удовольствием. У окна сидел старик в пальто и широкополой шляпе.

— Все эти огни там, внизу, — сказал старик, показывая на окно. — Все эти маленькие городки, маленькие жизни. Разве не удивительно, а?

— Что именно? — спросил Меерс.

— Ты не чувствуешь себя частью мира, когда ты здесь, наверху, — сказал старик. — Те люди внизу живут своей жизнью. Мы здесь отрезаны от них. Они смотрят вверх, видят мерцающие огоньки. Это мы.

Меерс не имел представления, о чем этот чудак толкует, но на всякий случай кивнул.

— В мои дни было то же самое чувство. Тогда ходили поезда. Ночные поезда. Когда вы путешествуете, вы выпадаете из жизни. Едете откуда-то куда-то, не зная хорошенько, кто вы такой. Можете лежать на своей полке и пялиться в ночное окно. Луна, звезды. Слышите звонки на пересечении дорог, видите, как грузовики ждут у шлагбаума. Кто за рулем? Такие же потерянные души. — Он замолчал, глядя на далекие огни внизу. Меерс надеялся, что речь соседа подошла к концу.

— Я теперь всегда ношу шляпу, — продолжал старик. — Был у меня маленький галантерейный магазинчик в Оклахоме, открыл я его сразу после войны. Недалеко от того здания, которое взорвали. Занялся я этим бизнесом как раз незадолго до того, как мужчины перестали носить шляпы. — Он хихикнул. — Вот представьте, 1949 год, все носят шляпы. Наступает тысяча девятьсот пятидесятый, сразу все шляпы долой. Кто-то сказал, что это от --">