Нил Бастард - Африканское бешенство. Дилогия

обязательно организует за границей какой-нибудь благотворительный фонд борьбы с Эболой, где и осядут деньги добрых и наивных европейских меценатов…

– А ты говоришь – власти, – хмыкает Пинту. – Успели-таки в «Хилтон» добраться, их счастье. Через пару часов их заберет вертолет с крыши отеля. С чемоданами денег и золотых слитков.

– Хорошо, с властями и всем остальным понятно. Но зачем же тогда было поджигать и громить нашу миссию? Почему нас никто даже не попытался защитить?! Ведь мы могли бы быть еще полезны! – спрашиваю я, и по лицу собеседника понимаю, насколько глупо прозвучал мой вопрос.

– Артем, тут уже никто и никому не будет полезным, понимаешь? Это у нас, европейцев, война – одна из форм ведения бизнеса, где, как правило, выигрывают не первобытные инстинкты, а количество денег, которые противоборствующие стороны вкладывают в битвы, в пропаганду и в подкуп врагов. А мы с тобой, не забывай, в Экваториальной Африке, где теперь все против всех, притом все воюющие стороны прекрасно понимают, что они смертники. А потенциальные смертники, да будет тебе известно, могут помочь друг другу лишь в одном случае – если один из них умирает раньше других, оставляя остальным запасы воды, продовольствия, оружия и боеприпасов. Так что поджог нашей миссии – обычные выходки насекомых из отряда кровососущих. Тут уж не до моцартовского изящества…

За окном – густая чернильная ночь. Куда-то исчезла разноцветная реклама в Сити, даже привычных огней на набережной и в порту не видать, лишь кое-где липкую черноту прокалывают едва мерцающие гирлянды электрических светлячков. Экваториальные звезды – и те светят теперь много ярче. Видимо, городская станция работает на последнем издыхании.

– И что же теперь будет с городом? – спрашиваю у Жозе, хотя и сам я, как вирусолог, уже примерно представляю, что именно.

– Оранжвилль обречен. Как, наверное, и почти все, кто живет в этой несчастной стране. С сегодняшнего дня все международное авиасообщение со столицей остановлено на неопределенное время. Как я и говорил, президент и все его приближенные бежали последним авиарейсом, так что власти тут не осталось никакой. Морское сообщение также остановлено, экипажи всех судов, вышедших из порта за последние дни, пачками направляются в карантин. Правительства соседних стран распорядились наглухо закрыть свои границы. В случае малейшей попытки нарушения солдаты получили приказ стрелять на поражение. Выживут, наверное, лишь некоторые поселяне из далеких деревень в джунглях, никак не связанных с внешним миром. С них и начнется новая история страны… когда большая часть ее вымрет. А случится это довольно скоро – максимум через полтора или два месяца.

– А пока – апокалипсис в отдельно взятом районе? – резюмирую с кислой физиономией.

– Вот именно.

– А как же все мы?

– Обещают эвакуировать вертолетами, всех по очереди. С крыши «Хилтона» на борт санитарного судна «Либерти», оно уже в территориальных водах, завтра утром будет в заливе. Эвакуации подлежит все население Посольского района, включая местных и вообще тех немногочисленных счастливчиков, кто сумел сюда добраться. Сперва в карантин… И – в Европу. Все наши уже тут, в отеле. То есть почти все.

– Не считая несчастного Сальвадора?

– Извини, но я должен был сказать тебе об этом с самого начала, – отводит глаза Жозе. – Твоей Миленки в отеле нет. В последний раз ее видели в миссии сегодня утром, помогала больным спускаться на первый этаж – лифты уже не работали. В полицейском бронетранспортере, который доставил нас сюда, ее уже не было. Мне очень жаль, Артем, но во время бегства из госпиталя нам всем было не до пересчета людей…

…В эту страшную ночь я долго не могу заснуть. Ворочаюсь на кровати, сбиваю простыни, несколько раз выхожу на балкон. Яркие огни фонарей у входа в гостиницу, тихие аллейки, сонный шелест пальм…

Удивительно, но «Хилтон» по-прежнему живет, словно ничего и не случилось. У подъезда поблескивают роскошные лимузины, из ресторана доносятся звуки джаза, и швейцар в красной сюртучной ливрее, с золотыми шнурками аксельбантов, африканским истуканом застыл у входа.

Все это неуловимо напоминает последние часы «Титаника» с его вышколенным корабельным оркестром, игравшим регтаймы до

--">