Сергей Михайлович Шведов - Русский стиль - теперь мы банда[СИ]

влево, и… по ломкому кустарнику как косилка прошла. Сноп света от фар легковушки сначала выхватил трепетные верхушки осинок, потом нырнул вниз, и снова наступила тьма. А в овраг будто кучу консервных банок скинули — стук и скрежет.

Под этот шум как–то незаметно для всех завелась фура и тихо пропала за поворотом.

И снова тишина, только тихий шорох дождинок по листве, будто бы кто сыпал пригоршни водяной крупы над лесом.

* * *

Трое на остановке настороженно молчали, только было слышно учащенное дыхание, особенно тяжелое сопение здоровяка.

— Пойти глянуть, что ль? — первым нарушил молчание улыбчивый и сглотнул слюну пересохшим горлом.

Он запахнул телогрейку и боязливо вступил в темноту. Когда вернулся, его колотило так, что зуб на зуб не попадал.

— Там… внизу… на дне — такие деньжищи!!!

В темноте никто не мог встретиться друг с другом взглядом, это придавало смелости. Первым вышел к проделанной легковушкой просеке в кустах здоровяк, за ним неуверенно засеменила девушка.

— Ну… где?

— Тама, — махнул улыбчивый торбой во тьму на дне оврага.

Все трое почти скатились вдоль склона по коридору, расчищенному в густых кустах легковушкой. На самом дне из темноты ломаной линией хромированной отделки еле проступали контуры иномарки.

Троица остановилась в трех шагах от машины. Девушка в растерянности или со страха нащупала во тьме руку улыбчивого мужичонки. Наконец здоровяк засопел от решимости, смело шагнул к машине и сорвал закрученную восьмеркой дверцу.

Подсветил искореженный салон мобилой. На передней панели перед мертвым водителем торчала фигурка нью–йоркской статуи Свободы из позелененной латуни. Водитель, как видно, обожал все экстравагантное. На факеле в воздетой к небу правой руке статуи Свободы помаргивал светодиод в такт музыке песенки «Америка, Америка…», которую улыбчивый мужичок всегда принимал за гимн США, когда слышал ее по телевизору.

Пол в салоне и пассажирское сиденье усыпали доллары и российские рубли, выпавшие из раскрытого бардачка. На них медленно наплывала черная лужа — кровь из груди водителя, раздавленной рулевой колонкой. В луже лежал пистолет, похожий на ТТ.

К аромату свежести от росной зелени и солоноватому запаху крови примешивался заметный бензиновый душок.

Здоровяк с хрустом в суставах протиснулся в искореженный салон. Выгреб рубли и доллары себе в кейс. Брал только чистые бумажки. Потом одним рывком выломал статуэтку Свободы и тоже швырнул ее к себе.

Раздался стон, похожий на скулеж. Все оцепенели, уставившись на неподвижного водителя. Стон перешел в жалобное тявканье, из машины медленно выполз трехмесячный щенок овчарки.

— Фу–ты, пошел вон!

Здоровяк за шкирку откинул его далеко в кусты. Контуженный щенок даже не пискнул. Потом здоровяк поднял из лужи крови пистолет, обмыл его в ручье и сунул в карман.

Улыбчивый от волнения так шевелил пальцами ног, что под кирзачами злобно чавкала раскисшая глина. Здоровяк захлопнул кейс, вытер руки о траву и, словно никого рядом не было, пыхтя и отдуваясь, стал карабкаться вверх по крутому склону.

Негромкий посвист остановил его. Здоровяк оглянулся.

Девушка щелкнула зажигалкой, ее лицо с прилипшими к щекам волосами, как видение, выплыло из темноты. Здоровяк вздрогнул и отчаянно замотал руками, подавая ей какой–то немой знак, как будто у него горло перехватило, а потом сипло прошипел:

— Не делай этого, дура!

Но она спокойно распаковала пачку и сунула в рот сигарету, не торопясь раскурила и, словно забавляясь, уронила горящую сигарету в раскрытый капот машины.

Синеватый огонек весело поскакал по картеру, с каждым мигом увеличиваясь, пока не превратился в урчащее косматое чудовище. Здоровяк оцепенел, что–то невразумительно мыча. Все трое заворожено глядели на белое бензиновое пламя, пока сверху на откосе оврага не затрещали кусты.

Сверху громко заржала лошадь, из темноты в ответ ей тявкнул очнувшийся щенок, и — вся троица рванула напролом вниз по ручью, журчавшему по дну оврага.

2

Гибкие лозины наотмашь хлестали по лицу, с треском щелкали по веткам деревьев, заглушая шум пожара за спиной. Впереди по воде ручья все еще играли отблески удалявшегося пламени.

Здоровяк, прижав кейс к груди, как бульдозер, прокладывал дорогу. Топкое дно уже с первых шагов поглотило легкие девичьи туфельки. Чуть --">