Тимофей Николаевич Печёрин - Город отражений

пришлось ей засесть за компьютер, сиротливо пристроившийся в уголке, рядом с кассовым аппаратом.

Прежде чем посвятить себя общественной, ха-ха, нагрузке, Девяткина мысленно поблагодарила судьбу, что на некоторых сайтах существует ограничение по объему поста — не более сотни с хвостиком символов. Рука не устанет!

До установленного для сотрудников «Алисы» рабочего дня оставалась пара часов. И за это время Наталья рассчитывала наплодить постов-коротышей целый выводок. Не один десяток. Но для начала следовало связаться с головным офисом и осведомиться о теме.

1. Узы судьбы

Судя по надписи белыми буквами на синей табличке, висевшей на стене ближайшего ко мне здания, прямо передо мной тянулась улица Портретная. Какой-то стариной пахнуло от этого названия. Что-то было в нем от дореволюционной России, городового на углу и уездного города Н. Даром, что выполнена была надпись современной, привычной для меня, кириллицей. Без всяких «ятей» и иного подобного вычура.

Иное дело — проспект, с этой улицей пересекавшийся и за которым остался покинутый мною автовокзал. «Проспект Дориана Грея» — прямо так он именовался, если верить указателю.

Собственно, с автовокзала я убрался, хоть обескураженный, даже растерянный, но все же с четким пониманием, что делать там мне нечего. Надзиратель за душами ускользнул и отправился творить свое темное дело. Как искать его, тем более, как остановить, я себе еще не представлял. Более того, не знал, куда, собственно, идти теперь. И что делать. А память бедняги Матвея, чье место я занял в этом мире, не торопилась мне помогать.

Зато я знал, чего делать мне уж точно не стоило: сесть на лавочке и выжидать, сам не зная, чего. Любое действие в моем случае казалось лучше бездействия. Невольно вспомнилась лягушка из сказки — угодившая в крынку и спасшаяся лишь потому, что с судьбой не смирилась и барахталась, вроде бы как бестолково. Тем паче, уже начали пробуждаться во мне любопытство на пару с азартом исследователя. Эти верные спутники любого путешественника. А новый мир, хоть и до боли походил на мой родной, был все-таки чужим.

Потому, оставив автовокзал, я пересек проспект. И, ступив на тротуар ближайшей улицы города Отраженска, принялся жадно шарить взглядом в поисках чего-нибудь интересного.

Увы, поначалу углядеть ничего не получалось. Если не считать самих названий проспекта и улицы, да и всего города, разумеется. Слишком банальным выглядел раскинувшийся передо мной городской ландшафт. Офисные здания и торговые центры тянулись нестройной шеренгой, сплошь увешанные разномастными вывесками. В промежутках между этими обиталищами делового люда я, неторопливо шагая вдоль улицы, еще примечал какие-то дома-пятиэтажки со скатными крышами. Или жилища посовременнее — высотные и с пропорциями, навевавшими мысли о стесненности, зажатости. Точно соседние здания велели очередному такому дому «подвинуться» и сильно не раскидываться, дабы места хватило всем.

Еще на глаза мне попалась местная гостиница: гигантский серый ящик. Увидь я такой в своем родном мире, подумал бы, что построен он в те времена, когда моим родителям было столько же лет, сколько мне сейчас. Зато название, выложенное большими неоновыми буквами прямо на крыше, было под стать уже современной мне эпохе и родному миру. «Гостиница Азор» — красиво, легко запоминается, но вот что означает, черт поймет.

И все же точной копией моей родины мир этот, дивный и новый, не был. Во-первых, бросая взгляды на проезжую часть и на обочину с припаркованными машинами, я… не находил среди них знакомых марок и логотипов. Ни одной «тойоты», «фольксвагена», или, скажем, «мерседеса»! Ну а во-вторых, за время пути я успел наткнуться взглядом на рекламный щит, встретить подобный которому в моем родном мире вряд ли бы удалось. Куда там! Я на секунду остолбенел даже!

Дело, правда, было не в самом щите. Этого-то добра сомнительной доброты хватало и у нас. Примечательным оказалось содержание, рекламой отнюдь не бывшее. «Суеверная медиакратия — выбор народа!» — красовалась на щите надпись толстыми буквами в косую оранжево-синюю полоску. А фоном для надписи служила картина семейной идиллии. Муж, жена, трое детишек разного возраста: все чистенькие, опрятные и улыбающиеся, расселись на диване перед телевизором. Последний стоял, повернутый к семейству экраном, а к стороннему наблюдателю тыльной стороной.

Лично у --">