Николай Караев - Иммор Павел

констатирует Павел, убирая ногу со стола. — Зря.

— Что зря?

На заднем плане часы на ратуше бьют семнадцать ударов. В «Незабудку» уже стекаются люди. Они устали после рабочего дня и хотят культурно отдохнуть. Все как всегда. Во Взморске все как всегда. Я, официант Юрий, смотрю в их лица. Первыми заходят парикмахер Василий с женой, домработницей Катериной, пенсионерка Настасья, бухгалтеры Никанор и Владимир. Не переставая беседовать о делах, они рассаживаются вокруг Павла и этих двоих, которые пришли дать нам Волю.

— Не выйдет, — говорит Павел. — Во Взморске имморов не любят. Здесь никто и никогда не станет иммором.

— Но почему? — опешивает Мехдан.

— Вы слышали о проекте «Тенёта»?

Тро явно не слышала. А вот Мехдан — слышал. Он оборачивается. Он бледнеет. Потому что мы — повсюду.

— Меха… — пугается Тро его реакции.

Я, официант Юрий, уже у стола. Павел смотрит на меня со смешанным выражением. Это и страх, и гадливость, и еще что-то вроде любопытства, не убитого грузом прожитых и непрожитых лет.

— Мы не желаем физического бессмертия, — говорим мы устами моими, то есть официанта Юрия, — потому что это извращение естественного порядка вещей. Мы не желаем его ни биологическими, ни технологическими методами. У нас есть иное, естественное бессмертие — души.

— Их сознания загружены в единую сеть, — объясняет Павел. — Тела умирают, а сознание остается в сети. В системе.

— Их? — Мехдан еще не осознал. — Их всех? Стариков? Детей? Господи… А ваше?

— А мое — нет. Я — иммор. У меня свой крест.

Мы смотрим на Павла глазами официанта Юрия, пенсионерки Настасьи, домработницы Катерины и так далее. Когда мы стали единым целым, мне, официанту Юрию, было десять лет. Я помню иммора Павла с детства. До десяти лет я думал, что пьяные взморцы действительно отрезали ему ногу. Только когда память индивидов, их тайны, их дно души открылось всем нам, мы узнали то, о чем мой отец, хирург, знал всегда, — но только он один. О том, как однажды Павел, избитый в кровь, вывалянный в дерьме, пришел к нему, упал на колени и попросил, рыдая, ампутировать ему здоровую ступню.

Кто захочет обижать калеку? Даже если он бессмертен. Он заплатил свою цену, в конце концов.

— Не хочешь к нам? — спрашиваем мы Павла в который уж раз.

— Нет, спасибо, — говорит он. — Я как-нибудь сам.

Ну да, у него впереди — вечность.

— Ну а вас мы не приглашаем, — обращаемся мы к Мехдану и Трогле. — Мы настаиваем на том, чтобы вы немедленно переселились в наш славный городок и зажили простой и достойной человека жизнью. Работали на нормальных работах. И стали с нами одним целым, разумеется. А от Воли мы вас избавим. Уж как-нибудь. У нас отличная клиника. Специалисты с многолетним, мы бы сказали, многожизневым стажем. Грокаете?

Мехдан и Трогла молчат.

— Или… — говорим мы.

— Или? — переспрашивает Мехдан с надеждой. Все кафе встает.

Кроме иммора Павла.

Ему можно — он все-таки калека.

— Или, — произносит Павел свою коронную фразу, глядя в стол, — жители Взморска покажут вам наше прекрасное, исправно разрастающееся кладбище.

--">