Полина Викторовна Шпартько - Выбор

вызывая в памяти те два необычных случая, думал, что это было. Неужели, это лишь какое-то физиологическое ощущение? Может, галлюцинация? Но откуда? Он поднял глаза, перестав разглядывать искристый снег, перед ним стояла Лида тепло укутанная в зимнее пальто. Она улыбалась.

— Привет, — сказала она.

— Лида! — воскликнул Андрей.

— Да, это я. Мы виделись уже несколько раз в прошедшие месяцы.

— Лида! Как я рад! Неужели… — Андрей не знал что спросить, с чего начать, его переполняли вопросы, он совсем растерялся.

— Ты знаешь эту дорожку? — спросила Лида, указывая в сторону, и тут только Андрей заметил, что они стоят у развилки.

Нет, дорожки этой Андрей не знал, он даже не мог вспомнить, была ли она тут раньше. Они свернули с аллеи. Рядом с Лидой Андрей почувствовал радость, уверенность, какую-то окрылённость, как будто даже вокруг стало светлее.

— Лида! Ты ведь мне объяснишь, что это? Что такое я чувствую? — Андрею было всё равно, куда они идут, главное для него было понять, что это в нём, что это с ним, и хотелось узнать, как он может этим счастьем, этой радостью делиться с другими.

— А что ты чувствуешь? — спросила Лида.

— Я будто бы парю, будто бы… мне так хочется, поделиться с кем-нибудь счастьем, радостью, чтобы все…

— Закрой рот! — вдруг раздался перед ними жёсткий неприятный голос. — Мороз! Рот закрой, говорю!

— Сейчас, погоди, я объясню, — быстро бросила Лида.

— Щас получишь у меня! Разревелся! Рот закрой! — перед ними стояла женщина и грубо орала на мальчика лет шести.

Женщина дёрнула мальчика за рукав, отпустила его и вновь угрожающе занесла руку. Малышу было страшно, с ним, похоже, так обходились не впервые, он и хотел бы перестать плакать, но никак не мог унять слёзы.

Лида сделала шаг в сторону женщины с ребёнком и остановилась. Андрей почувствовал обиду, гнев, ожесточённость женщины и тут же ощутил себя на месте маленького мальчика, ему стало страшно, горько и очень обидно. Андрею казалось, что он знал мальчика и женщину всегда, так даже будто это он сам был и матерью, и сыном одновременно. Окружающее пространство наполнил плотный вязкий туман, стало совсем темно, миг и в тумане один за другим замелькали яркие вспышки. Андрей стал вспоминать, то были не его воспоминания, а обрывки из памяти женщины, что стояла перед ним. Он вспомнил прошедший день, ощутил усталость, гнев, раздражение, вспомнил обиду на мужа, что обзывал дурой и мог ударить, когда был не в духе, вспомнил детскую беспричинную радость, страх рассердить мать, страх её гнева, боль от пощёчины, боль у корней волос… По щекам Андрея потекли горячие слёзы.

— Стойте! — закричал он в ужасе.

Туман пропал. Перед ним была узкая парковая дорожка освещенная тусклым светом оранжевых фонарей. Женщина, что только что бранила сына, тихо плакала, встав на колени перед мальчиком и обняв его. Наконец она поднялась, молча взяла сына за руку и, не видя Лиду и Андрея, тихо прошла мимо.

— У тебя очень хорошо получилось, — сказала Лида, провожая взглядом женщину с ребёнком.

— Что получилось? — не сразу ответил Андрей, он тоже смотрел вслед женщине, что ещё только что была похожа на взбесившегося зверя, а теперь стала кроткой и тихой.

— Не знаю, боюсь, что такое может повторится опять, но всё-таки ты посеял в её сердце зёрнышко тепла.

— Я? — удивился Андрей.

— Да, ты. Ты же хотел узнать, как поделиться счастьем? На самом деле, ты и так это умеешь. Ты поделился добром и теплом с этой женщиной, ты изменил её прошлое, дав ей веры в себя, когда ей это было необходимо.

— Невероятно! Мне это не снится? — Андрей всё ещё не мог прийти в себя. — Я могу… я могу сделать мир добрее, лучше! Да?

Андрей вопросительно глядел на Лиду. Она молчала.

— Да, каждый может, — наконец ответила она. — Но к сожалению не так, как ты себе это представляешь. Не так быстро и стремительно. Мир — это сплетение множества стремлений, множества желаний, эмоций, переживаний, чувств. В этом тугом клубке, помогая друг другу, мы можем немного разобраться. Очень незначительно, почти незаметно. Но всё же и это уже очень важно.

— Но с этой женщиной, кажется… кажется, всё получилось.

— И да, и нет. Ты не мог изменить её — это и не требуется, — но ты дал ей тепла в самые острые моменты её жизни, и это помогло ей сейчас увидеть, почувствовать то, что она не замечала, хотя бы вспомнить, что и она была ребёнком.

— Удивительно! Это --">