Андрей Михайлович Столяров - Продам конец света

тесно и напряжённо. Говорили не столько о фильме, сколько — кто и как о нём отозвался. Ругали некоего Караваева, написавшего в «Кинопоиске» хамский текст, одобряли Лялю Цукато, остроумно ответившую ему. Сладковато попахивало вином. Воздух потрескивал от электричества взбудораженных голосов. Колыхалась масса спин и локтей. Девушка неясного пред­ назначения прижималась ко мне уже вполне откровенно. Ей непременно хотелось узнать моё мнение. Я заглотил сходу два фужера шампанского, и мир стал окрашиваться в радужные цвета. Бабахнула петарда, посыпались праздничные конфетти. Все зааплодировали. Мне фильм, в целом, понравился. Он оказался лучше, чем я ожидал. Конечно, от сценария он отошёл достаточно далеко, и конечно, Садовников не удержался, присобачил к нему чисто голливудский финал: главные герои, преодолев, чуть не погибнув при этом, заснеженный перевал, взирают на райскую зеленеющую долину... Но молодая звезда, сыгравшая роль Зарины, была чудо как хороша: трогательная, беззащитная и вместе с тем проявляющая стойкость перед лицом испытаний — пусть мир погибнет, но она будет жить. Сумела передать то, что чувствовал и я сам, читая письма Зарины. Ну и, конечно, внесли вклад наши ролики: их достоверную жизненность не могли приглушить никакие компьютерные спецэффекты. Вот вам конец света, подлинный, неумолимый, расфасован на порции, упакован, выложен на прилавки.

Всё это я попытался объяснить своей девушке. Мы с ней, как оказалось, уже были на ты. Она плотно взяла меня под руку, чтобы я никуда не исчез. Но тут булькнул сигнал моего телефона, высветился текст: «Поздравляю! Видела вас в новостях», и картинка — Ирма, стоящая на золотистом пляжном песке, океан солнца, изгиб синей воды, а на заднем плане — силуэты заснеженных гор. Не­ правдоподобная адриатическая красота. Я инстинктивно поискал глазами Киру и тут же наткнулся на её встречный взгляд: она, вероятно, получила такое же сообщение.

—    Что-то    случилось?    —    спросила девушка.

Я стёр мейл и засунул телефон в нагрудный карман. А потом вытащил снова и вообще его отключил.

—  Ничего...  Давай  лучше  поищем,  где тут можно достать ещё.

И покрутил в пальцах пустой бокал.

***

Дальнейшее я способен воспроизвести в памяти только частично. Садовников и ещё несколько человек вернулись в зал, чтобы после окончания фильма общаться со зрителями, отвечать на вопросы, петь гимны самим себе, а остальные, кого это не интересовало, переместились в ближайшее уличное кафе. Там я сразу же перешёл на коньяк. Жизнь распалась на эпизоды, каждый из которых существовал как бы сам по себе.

Эпизод первый: я что-то рассказываю, и все вокруг дико хохочут. Не смеётся лишь Кира, смаргивающая влагу в глазах. Лицо у неё как на похоронах. Затем слово берёт Тимоша, и хохотать начинают так, что из кафе нас просят уйти... Эпизод второй: уже другое кафе, Тимоша исчез, зато откуда-то появился Вадим. Он уже без своей... этой... Феличиты... сидит рядом с Кирой и что-то шепчет ей на ухо. Или не шепчет? Или это уже был не Вадим?.. Эпизод третий: давно стемнело, мы с девушкой, вроде бы той же самой, бредём куда-то сквозь морось и фосфоресцирующую кисею фонарей. Вроде бы сидим ещё в каком-то кафе и вроде бы я ей что-то страстно втолковываю...

Это было как бы из нескольких разных жизней. Что и откуда, никакому археологу не восстановить. Погребено в иле памяти навсегда, полустёртым воспоминанием. Очнулся я утром — с головой из пересохшего дерева. Казалось, не дай бог возникнет в ней какая-то мысль — мозг треснет напополам. Рядом со мной посапывало некое существо: голое плечо, каштановые лохмы, рассыпанные по подушке. Меня так и подбросило — неужели Кира? К счастью, это была не Кира. Существо, почувствовав, как я ворочаюсь, пробормотало:

— Я ещё немного посплю?

Однако, когда я, словно гусеница, пытающаяся двигаться вертикально, вы­полз из душа и плюхнулся за кухонный стол, оно уже оделось, сварило кофе и оказалось вполне симпатичной девушкой с редким даром — хорошо выглядеть по утрам.

 — Что это было? — спросила она, дождавшись, пока я сделаю первый глоток.

— Пир во время чумы.

Я всё ещё еле дышал.

— Ну, я так это и поняла... — Она засмеялась. — И как меня зовут, ты, конечно, не помнишь...

В данном случае она не спрашивала — констатировала медицинский факт.

Я  осторожно  постучал  себя  указательным пальцем по лбу:

—   Извини...   Плохо   переношу   --">