Питер Гамильтон - Дремлющая Бездна

Слегка покачиваясь, он поднялся на ноги и, глубоко дыша, огляделся по сторонам. На берегу заводи собралась целая толпа народа, и все смотрели на причал. Он повернулся лицом к Бирмингемской заводи. Большая часть гондол стояли на месте, их пассажиры и гребцы наблюдали за разворачивающейся драмой.

Одна гондола двигалась. Быстро.

Эдеард сморгнул с ресниц соленую влагу и простер вдаль про-взгляд.

Арминель стоял на средней скамье гондолы. Он с извиняющимся видом пожал плечами, а его мысли наполнились насмешливым сожалением. Как будто он проиграл футбольный матч. Всего-навсего. Ничего важного. Придет день, когда они сыграют снова, и результат может оказаться другим.

Ярость Эдеарда уходила, как вода, стекавшая с его промокшей одежды. Он ощутил странное спокойствие.

Один из гондольеров, взглянув Из-за плеча Максена, испуганно попятился.

— Эдеард, — робко окликнула его Кансин.

Он не знал, что такое возможно, он просто сделал это. Выбора не было. Как и в прошлый раз, гондола Арминеля шла слишком быстро. Им никогда не поймать его, никогда не добиться осуждения. Третья рука Эдеарда протянулась к воде и уплотнила ее.

— Я с этим покончу, — решительно заявил он. — В любом случае.

Эдеард шагнул на участок контролируемой им воды. Зрители, собравшиеся на берегу Бирмингемской заводи, изумленно ахнули. Эдеард угрожающе усмехнулся и сделал еще шаг. И еще. Он плавно перемещал третью руку, удерживая кромку отвердевшей воды прямо перед собой.

С лица Арминеля исчезла ухмылка. Два гондольера на корме прекратили отталкиваться шестами и с ужасом смотрели, как Эдеард идет прямо на них. В полной тишине он целенаправленно шагал к их лодке. Теперь в Бирмингемской заводи остановились все гондолы. Лодочники и пассажиры с восторженным трепетом наблюдали за проходившим мимо них Эдеардом.

— Шевелитесь! — в ярости закричал Арминель на гондольеров. — Вывозите нас отсюда.

Они не ответили. Двое бандитов, сидевших на скамье рядом с Арминелем, медленно подняли руки. Они даже отодвинулись от своего главаря.

Эдеарду оставалось пройти не больше десяти ярдов, когда Арминель поднял руку к поясу, где у него висел пистолет. Эдеард чувствовал его растерянность, его испуг. Зверь, загнанный в угол. Теперь ни у одного из них выбора не было.

Он прошел последние ярды до самой гондолы, открыл свой разум и отправил самый мощный телепатический посыл, на какой только был способен.

«ПУСТЬ ВСЕ ЗНАЮТ. ПУСТЬ О СОБЫТИЯХ ЭТОГО ДНЯ НЕ ОСТАНЕТСЯ СОМНЕНИЙ НИ У ОДНОГО СУДЬИ, НИ У ОДНОГО АДВОКАТА». И он открыл всем свое зрение.

Весь Маккатран, от мэра во Дворце-Саду до грузчиков в порту, увидел гондолу, четверых пригнувшихся и зажавших ладонями уши мужчин. Пятый человек с искаженным от бешенства лицом стоял, сжимая пальцами пистолет. Потом губы Эдеарда задвигались.

— Вот что, бандит, твое время в этом городе закончилось. Если ты считаешь иначе, целься хорошенько.

Арминель поднял оружие. Весь Маккатран вздрогнул, увидев дуло меньше чем в двух футах от глаз Эдеарда.

— Пошел к черту, — огрызнулся Арминель.

Он нажал на курок.

Потом рассказывали, что единый крик, выплеснувшийся за стены города, слышали на половине равнины Игуру. А когда все снова начали дышать и поняли, что еще живы, они увидели пулю. Она неподвижно зависла в шести дюймах от лица Эдеарда.

Губы его опять зашевелились и на этот раз сложились в слабую улыбку. Лицо Арминеля застыло.

Последнее, что ощутили горожане, это удар третьей руки Эдеарда в лицо Арминеля. Раздался хруст сломанного носа. Брызнула кровь. Бандит не удержался на ногах, качнулся от удара назад и с громким плеском шлепнулся в воду, тотчас сомкнувшуюся над ним.

— Ты арестован, — объявил Эдеард.

Под оглушительный гвалт, поднявшийся над Бирмингемской заводью, гондола прямиком направилась к причалу, где ждали Кансин, Бойд и Максен. Вместе с ними на настиле уместилось еще человек пятнадцать. По серебристо-голубому мосту из Золотого парка подбегали все новые стайки детей; они перевешивались через перила, кричали и махали руками. На берегу в ожидании выстроились не меньше сотни констеблей, и половина из них были родственниками Динлея. Люди продолжали прибывать с прилегающих улиц и толпились на бульваре, наблюдая за происходившим. Самые смелые подростки, желая рассмотреть все в подробностях, карабкались на верхушки хасфолей.