Орсон Скотт Кард - Дети разума

Должен сказать, в нашей маленькой драме Валентине досталось больше всего. Представляешь, каково это – узнать о том, что обожаемый братец лелеет в уме твой юный образ, вместо того чтобы любить тебя такой, какой ты стала! В общем, как бы Вэл ни отнекивалась, но все вокруг – в том числе и она сама, бедняжка, – понимают, что́ за испытание выпало на долю старушки Валентины.

– Но если первая Валентина еще жива, – непонимающе удивилась Ванму, – кто тогда юная Валентина? Кто она на самом деле? Ты можешь быть Питером, потому что тот давно мертв и его имя свободно, но…

– Забавная ситуация, не правда ли? – фыркнул Питер. – Но я хочу донести до тебя, что я не Питер Виггин, не важно, мертв он или нет. Как я уже говорил прежде, я – это не я.

Он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Голограмма, висящая над терминалом, повернулась к нему. Хотя никаких клавиш он не трогал.

– Джейн тоже здесь, – заметила Ванму.

– Джейн постоянно крутится где-то поблизости, – нахмурил брови Питер. – Шпионит, чтобы Эндеру потом донести.

– Эндер не нуждается в доносчиках, – произнесла голограмма. – Он, скорее, нуждается в друзьях, если может приобрести таковых. Или, по крайней мере, в союзниках.

Питер равнодушно потянулся к терминалу и отключил его. Голограмма пропала.

Этот поступок очень не понравился Ванму. Как будто Питер ударил ребенка. Или избил служанку.

– Джейн – благородное существо, и не пристало обращаться с ней с таким неуважением.

– Джейн – это сбрендившая компьютерная программа, у которой вирус в одном месте завелся.

Очевидно, мальчишка, который взял Ванму в свой космический корабль и унес прочь с планеты Путь, пребывал сейчас в дурном настроении. Но она догадалась о причинах его мрачности и язвительности, только когда голограмма, стоявшая все это время перед ее глазами, исчезла.

– Дело не в том, что ты слишком юн, а голограммы Питера Виггина, Гегемона, запечатлели облик взрослого человека… – пробормотала Ванму.

– Что? – раздраженно очнулся он. – Что не в чем?

– Ну, дело не в физическом различии между тобой и Гегемоном.

– А в чем же тогда?

– Он выглядит… удовлетворенным.

– Он покорил весь мир, – напомнил Питер.

– Значит, проделав то же самое, ты будешь так же доволен жизнью, как и он.

– Думаю, да, – пожал плечами Питер. – Это и есть смысл моей жизни, если таковой имеется. Как раз эту миссию и поручил мне Эндер.

– Не ври, – упрекнула Ванму. – На берегу реки ты говорил об ужасных поступках, которые я совершила на пути удовлетворения собственного честолюбия. Признаю, я была честолюбива, я отчаянно жаждала подняться над той незавидной участью, которая была уготована мне от рождения. Мне знаком вкус и запах желаний, и я ощущаю, как от тебя пахнет амбициями, – так пахнет смола в жаркий день. Ты весь провонял этим запахом.

– Честолюбие? Стремления? Пахнут?

– Я сама пила из сей чаши.

Он широко ухмыльнулся, после чего коснулся сережки, висящей на ухе.

– Помни, Джейн все слышит и непременно доложит о нашем разговоре Эндеру.

Ванму замолкла – но не потому, что слова Питера ее оскорбили. Просто ей было нечего сказать, поэтому она ничего не ответила.

– Да, я честолюбив. Но таким создал меня Эндер. Я честолюбив, жесток, и в голове моей бродят отвратительные, грязные мыслишки.

– Но мне казалось, ты – это не ты, – притворно изумилась она.

Его глаза яростно блеснули.

– Правильно, я – это не я. – Он отвернулся. – Извини, Джеппетто, но я не могу стать настоящим мальчиком^[2]. У меня нет души.

Она не знала имени, которое он упомянул, зато прекрасно поняла слово «душа».

– В детстве я считала, что быть служанкой мне предначертано природой. И это означало не иметь души. Затем в один прекрасный день обнаружилось, что у меня все-таки имеется душа. Пока что это открытие не принесло мне особого счастья.

– Я не имею в виду некое религиозное понятие. Я говорю об айю. Которой у меня нет. Помнишь, что произошло с искалеченным телом Миро, когда айю оставила его?

– Но ты же не рассыпался в пыль, значит ты все-таки обладаешь айю.

– Это не я ею обладаю, это она обладает мной. Я существую только потому, что айю, чья непреодолимая воля вызвала меня к жизни, продолжает поддерживать мой образ. Она еще нуждается во мне, еще контролирует меня, заменяя мое «я».

– И это Эндер Виггин? – спросила Ванму.

– Да. Это мой брат, мой создатель, --">