Эдмонд Мур Гамильтон - Космический император

пистолет, он направил его на чудовищную обезьяну.

– Подождите!.. Не стреляйте! – неожиданно закричал Джеймс Картью, внимательно вглядываясь в лицо чудовища.

Но предупреждение пришло слишком поздно. Охранник видел лишь невероятное, опасное существо, приближающиеся к Президенту. Страж порядка надавил на курок. Вспышка выстрела. Пуля ударила в широкую спину обезьяны. Морда существа скривилась от боли. С глубоким, почти человеческим стоном, создание рухнуло. Взгляд странных синих глаз умирающего чудовища остановился на Президенте. Существо явно хотело что-то сказать. Но из горла волосатой твари вырвался лишь булькающий скрежет… Слова умирающего перемежались с грубым рычанием, так что их с трудом можно было распознать.

– Юпитер… Космический Император… порождение атавизма… – тварь задохнулась, захрипела, умирая. Потом она попыталась поднять голову. Ее потускневшие синие человеческие глаза уставились на Президента. – Опасность исходит от… – тварь попыталась произнести еще одно слово, но жизнь стремительно вытекала из ее тела… А потом взгляд чудовища остекленел.

– Мертв! – воскликнул Картью, дрожа от ярости.

– Боже мой, эта тварь говорила! – воскликнул охранник, побледнев как мел. – Эта обезьяна… она говорила!

– Это была не обезьяна! Это был человек! – хрипло пробормотал Джеймс Картью.

Он встал. Охранники и чиновники тем временем боролись с паникой по всему зданию.

– Выйдите… Все вы, – приказал Картью, взмахнув дрожащей рукой.

Испуганный, он все еще не сводил взгляда с чудовищного, волосатого трупа на полу. Охранники вышли оставив Президента наедине с секретарем и жутким трупом.

– Боже мой… Эти синие глаза… Но ведь это не мог быть Сперлинг!

– Нет… Это был Сперлинг! – спокойно проговорил Джеймс Картью. – Я узнал его взгляд, но было слишком поздно. Джон Сперлинг – наш лучший секретный агент… Но как он превратился в это чудовище?

– Вы послали его, чтобы исследовать ужасную болезнь, эпидемия которой свирепствует на Юпитере, и он стал его жертвой! – хриплым срывающимся голосом проговорил Боннель. – Он изменился, как и все остальные. Превратился в животное. И все же он сделал все возможное, чтобы добраться сюда и что-то сообщить вам.

Бледный молодой секретарь умоляюще посмотрел на своего начальника.

– Но что могло вызвать такое страшное явление на Юпитере? Сотни случаев заболевания в прошлом месяце – сотни людей превратились в обезьяноподобных тварей!

– Надо понять, что это за болезнь… Ведь если это начнет происходить не только на Юпитере, – с мукой в голосе прошептал Картью. – Представьте, что будет, если эта чума поползет по другим планетам… Или подобная эпидемия начнется на Земле?

Боннель побледнел от одной мысли об этом.

– Ради Бога, этого не должно случиться!

Президент все ещё смотрел на волосатое существо, которое всего несколько недель назад было рослым человеком, одним из самых известных полицейских агентов Земли.

– Возможно, Сперлинг оставил где-то сообщение, – пробормотал Картью. – Секретные агенты часто поступают так, но…

Молодой секретарь торопливо обыскал одежду волосатого существа. А потом радостно воскликнул, выудив какую-то бумагу. Это было неразборчивое письмо, напоминающее каракули ребенка. Оно было озаглавлено: «Президенту». Картью прочитал его вслух:

На Землю отправляется только один корабль в день, но я изменяюсь слишком быстро, и я боюсь, что буду не в состоянии говорить или ясно думать к тому времени. Я был поражен болезнью-атавизмом на Юпитере несколько дней назад. Но я попытаюсь возвратиться на Землю, чтобы сообщить о происходящем, до того, как окончательно превращусь в зверя.

Я узнал, что эпидемию атавизма на Юпитере вызвал таинственный Космический Император. Не знаю, землянин он или юпитерианин. Не знаю, как насылается это проклятие, но этот Император имеет большое влияние среди аборигенов Юпитера. Я к ним не принадлежу… Сам я не замечаю изменений, происходят со мной, но похоже я становлюсь грубее, жестче.

Не могу больше писать… едва могу держать ручку… Я не смел покидать свою каюту на судне, так ужасно я изменился… Мои мысли становятся все более туманными… Жаль, что я больше ничего не узнал…

Во взгляде молодого секретаря были ужас и жалость, когда Джеймс Картью прочитал последние слова:

– Выходит, Сперлинг ничего не узнал, если не считать, что за эпидемией атавизма стоит конкретный человек! --">