Андрей Арсеньевич Тарковский , Фридрих Наумович Горенштейн - «Солярис». Литературный сценарий Ф.Н. Горенштейна, А.А. Тарковского по одноимённому роману С. Лема

останавливался. Потом срывался с места и снова куда-то мчался.

Крис остановился у прозрачного щита, за которым начинался выход наружу, двойная бронированная дверь.

Он стучал зачем-то кулаком в щит, а рядом уже кто-то был, куда-то тянул.

Потом Крис оказался в маленькой лаборатории в рубашке, мокрой от ледяной воды, с языком, обожженным спиртом. Он полулежал, задыхаясь, на чем-то металлическом, а Снаут в своих перепачканных штанах возился в шкафчике с лекарством. Инструменты и стекла ужасно гремели.

— Где она? — спросил Крис.

— Нет больше Хари, — медленно сказал Снаут. Он достал из кармана измятый конверт и протянул Крису.

Крис схватил конверт, трясущимися пальцами развернул лист.

«Крис, — писала Хари, — ужасно, что пришлось тебя обмануть, но иначе нельзя было. Так лучше для нас обоих. Я их сама попросила об этом, никого не обвиняй».

Подпись была зачеркнута, но Крис сумел прочесть: «Хари».

— Как? — прошептал Крис.

— Потом, Крис, — сказал Снаут. — Успокойся.

— Как? — снова повторил Крис.

— Аннигиляция, — сказал Снаут, — вспышка света и ветер…

— Знаешь, — сказал после паузы Крис, — последнее время у нас с ней не ладилось.

Крис закрыл глаза.

— Слушай, Снаут, — тихо говорил Крис.

Они сидели в комнате Снаута. И был голубой день.

— Снаут, давай подадим рапорт. Потребуем связать нас непосредственно с Советом. Доставим сюда мощный аннигилятор! Думаешь, есть что-нибудь, что устоит против него?

— Хочешь отомстить? — сказал Снаут. — Кому? За что? Уничтожить за то, что он для нас непонятен? Если не мы, так другие столкнутся с этим. Соляристика отняла у человечества много сил, жизней, надежд. А что же она дала?

— Ты прав. Я много думал над этим, — сказал Кельвин. — И я понял, мне кажется, главное — вечное беспокойство, неудовлетворенность, если хочешь — уровнем своей нравственности… Неудовлетворенность! Именно поэтому на Земле так много исследователей, жертвуя жизнью, стремились к полюсу — бесплодной, мертвой, оледеневшей точке… Жажда движения… И космосу нужны жертвы, — тихо произнес Крис, — он ненасытен, ему нет конца… А нас так мало…

— Голый пещерный человек, — сказал Снаут, — даже собственную планету долго поил своей кровью, прежде чем она стала ему матерью. Мы движемся по рассчитанным орбитам, координаты вычислены, установлены допустимые отклонения, но очень незначительные.

— Кем вычислены? — спросил Крис. — Ты, Снаут, метафизик.

— Наоборот, — сказал Снаут, — я материалист и безбожник… Еще триста лет назад Колмогоров и Винер доказали…

Снаут взял с полки книгу, раскрыл ее на одной из закладок и прочел: «Встречающееся часто отрицание и неприятие этих идей проистекает из нежелания признать, что человек является действительно сложной материальной системой, но системой конечной сложности и весьма ограниченного совершенства, и поэтому доступен имитации. Эти обстоятельства многим кажутся унизительными и страшными. Даже воспринимая эту идею, люди не хотят мириться с ней.

Такая картина всеобъемлющего проникновения в тайны человека вплоть до возможности, так сказать, закодировать его и передать телеграммой в другое место, кажется ему отталкивающей и пугающей. На самом деле, надо стремиться этот глупый и бессмысленный страх заменить тем огромным удовлетворением фактом, что такие сложные, прекрасные вещи могут быть созданы человеком, который еще совсем недавно находил простую арифметику чем-то непонятным и возвышенным…»^[9]

— Это писал Колмогоров^[10] — не фантаст, не поэт, — сказал Снаут, — писал еще сто лет назад.

— Я не о том сейчас говорю. Вернее, о том, но я о другом думаю… — сказал Крис. — Если человек конечен, может быть, нет смысла доходить до конца? Что-то не додумать, остановиться на полдороге?

— Кроме личных желаний и страха, — сказал Снаут, — у человека есть еще и судьба. Мы должны идти, идти и идти. Мы — люди, лишь здесь нас ждет удовлетворение и радость…

Он молчал.

— Может быть, потому, что ты преодолел тяжесть отмеренного тебе возмездия за содеянное, ты выздоравливаешь… А ты говоришь — «на полдороге». В этом мудрость жизни… Она строго взыскивает с нас за наши проступки, но она милостива к нам, если мы готовы платить за них настоящую цену. Она судит беспощадно, но если человек готов расплачиваться до конца, она его прощает. Вот почему ушла Хари… Теперь уже навсегда… --">