Леа Рэд - Цветы в Пустоте. Книга 1

– Вам требуется информация, я понимаю, – сказала женщина тем временем. – И, конечно, нет причин ее от вас скрывать. Вы упали на нашу планету. Вам она известна как Эрландерана, координаты могу сообщить позже, если пожелаете. Сейчас они вам ничего не дадут. Вы застали нас врасплох, прорвав нашу естественную завесу, поэтому мы не смогли вовремя оказать помощь, но сумели немного затормозить падение. Однако ваш корабль и команда достаточно сильно пострадали. Исследовав корабль, мы обнаружили множество серьезных повреждений, полученных, видимо, в тяжком сражении, но вам не о чем беспокоиться: наши механики с удовольствием помогут вам его починить и даже улучшить, если вы этого пожелаете. Вы получите всю необходимую помощь, медицинскую в том числе, и, пока ваше судно будет в ремонте, вы можете считаться почетным гостем Эрландераны. Пожалуйста, не стесняйтесь и чувствуйте себя как дома.

Она говорила не на языке Федерации, понемногу распространяющей свое влияние даже в самые отдаленные галактики, и даже не на его чуть измененной пиратами версии, которая имела все шансы стать новым всеобщим сленгом. Она говорила на его родном языке, на языке планеты, где он был рожден и которую покинул уже очень, очень давно. Неудивительно: эрландеранцы славились своей способностью к мгновенной телепатии, позволявшей им в первую очередь без проблем говорить на любом незнакомом наречии.

Да и не только этим, честно говоря! Про Эрландерану и ее обитателей ходило столько слухов, что впору бы считать их сказками: и что они, мол, владеют едва ли не самой мощной природной магией, и что в основе их цивилизации лежат законы разума и рационализма, что у них никогда не было войн, что им доступна какая-то скрытая для большинства других рас мудрость… Но Аргза, глядя на свою собеседницу, начинал уже думать, что не такие уж это были и небылицы, судя по этой представительнице данного народа. Все в ней было изящно и прекрасно, все в ней дышало каким-то особенным миролюбием и спокойствием, таким редким в эти тревожные времена. Лицо у нее было молодое, а глаза цвета морской волны сияли мудростью, не соотносившейся с ее юной внешностью. Кожа была почти белоснежная, но выглядела она при этом почему-то вполне здоровой, и Аргза сразу вспомнил ту часть слухов, в которых говорилось, будто бы у эрландеранцев два вида крови в теле – один красный, как практически у всех гуманоидных рас, распределяющийся под поверхностью кожи невообразимо тонким слоем, а другой – серебряный, холодный, глубинный.

– Как твое имя? – спросил он зачем-то.

Женщина подоткнула ему одеяло и поправила подушку. Положила на лоб узкую прохладную ладошку, измеряя, видимо, температуру.

– Унтеру-Лив Мантэ, – ответила она на своем языке и тут же перевела: – Оно означает на вашем наречии «Прозрачная летняя река».

Имена были отдельной частью сплетен про этих чудаков. Длинные, причудливые, как их флора и фауна, имена непременно обозначали какое-то явление или элемент природы, и непременно с названием того времени года, когда обладатель имени родился. Аргза невольно поморщился – его имя не обозначало ровным счетом ничего, и его это вполне устраивало, как, впрочем, и всех его сородичей.

– Отдыхайте, господин Аргза Грэн. – Улыбка Унтеру-Лив Мантэ стала на мгновение по-доброму лукавой, демонстрируя, что телепатия полезна не только для перевода.

И прежде чем он успел разозлиться и спросить, что еще, кроме имени, она теперь о нем знает, она невесомо коснулась его век кончиками пальцев, шепнула какое-то слово, и – он уснул.